Обэриутские сочинения. Том 2

О. Зевс! О, Псевс
и Фивий с тихой головой большой.
Твоё наличие поняв,
я припадаю на века…

Почти голый трагик валится животом вниз, лезет вокруг речной поверхности, издавая покаянные звуки:

Ы кря, ы кря…

Такие выкрики под еле слышное треньканье лиры прерывает удар грома и вполне явственный потусторнний голос:

Фивий (из ниоткуда)

Эй, ты!
Эй, вы!
Я же тут во всём и над всем:
пью кефир,
селёдку ем…
Нет, селёдку пью, а кофей ем —
пью творог и молоток…

(его голос дрогнул)

Да нет же, нет:
платочек с молоточком
тучи дождика кусочек
и листочек,
и риточек —
ча, ча…

Лутон (решительно поднимаясь)

Ой, слыхали… Нет, вы слыхали?
Это, представьте, уж слишком!
Это, простите, никуда!

(встаёт во весь рост)

Мой дух иссяк,
проклятый жребий!

(бежит, теряется среди колонн и прочего)

Занавес падает, а когда снова поднимается, Фивий обнимает Андромаху, Лутон – Фивия, Андромаха – затесавшегося среди артистов Ференкарпа и вместе с рабами долго, сколько могут, пляшут, напевая весёлый куплет:

Аз ум цер бум
Дву блум тер буб.

Лишь Ференкарп временами вырывается, поднимая ладонь. Он пытается всех перекричать:

(первый раз)

Приказываю! Я, я, я, я!

(второй раз)

Разобрать тоги, туницы, разное прочее!

Оно всему мешает. Это в смысле чистоты. Приказываю, приказываю и всё!

(третий раз)

Я ихний управляющий. Выпиваю только вермут, который уважаю, совместно с дедом моим, понимаете ли…

(четвёртый раз, подбегая к самым зрителям)

Ужас, граждане, самый настоящий, понимаете ли! В меня влезла курсистка! Вот здесь! Ой, ой, помогите выпустить блудницу, хотя бы при помощи велосипеда.

(плаксиво)

Я же главный, всеми уважаемый, понимаете ли.

(весело)

Уррее!

И на этот раз Ференкарпа вытаскивают обратно в общий хоровод, и вместе с другими он продолжает распевать:

Аз ум цер бум
Дву блум тер буб…

(и так далее)

После чего всё видимое пропадает, кроме хромоногой, которая совершенно не к месту лезет из темноты, наигрывая заупокойный гимн.

Тогда зрители встают, некоторые даже хлопают в ладоши, – возможно, от радости избавиться от гнетущего чувства неловкости.

Так постепенно заканчивается водевиль.

31 Х 48

8 часов утра и последующие годы

Ленинград

Повествования

Вечно стоящее Реальное сновидение

Почему, зачем, для чего, главное, где, главное, перед кем?

Предложенные вопросы к тому, который будет читать; кому такое несчастье предстоит, ему и отвечу. Собственно, ответа нет. Такого не жди. Ничего не жди. Иного разъяснения дать не берусь, не смею…

Теперь про других, у которых глаза не на затылке, как у всех, а сбоку, где нос. Посмотрите и размыслите, иначе невозможно, иначе всё, что предстоит: шипит, булькает. И всё это наверху, в пространстве, в просторах чёрных и бесцветных…

Оно там и шагало, по необъятному, ничего не имея позади, впереди. В глубинах ни с чем не соизмеримого тела. Продолжало шагать и шагало…

Уже тогда, потеряв самое необходимое, что глотает, что поворачивается – шея, плечи и уши. Затем всевозможное другое: носоглотка и далеко торчащий нос, глазницы и глаза. Имеются данные, даже гремоновобия.

И всё же оно ступало, иначе не могло. Продолжая крутить руками или другими равнодействующими сочленами. Вскоре, лет через пятьсот, рук тоже не стало. Они превратились в щёки. И тут же окаменели.

Зато оставались ноги – два или три упора. Но и они стали затвердевать.

Сменилось тысячелетие…