Обэриутские сочинения. Том 2

Подозрения оправдались. Она ничего не помнила, даже тех носатых. Но я тоже ничего не помнил, решительно… В голову пришло самое обычное: избавиться от Матильды. И как можно скорее. Это оказалось почти невозможно. Тем более, что решение моё мгновенно переменилось.

– Я хочу тебя пригласить…

– Куда? – радостно согласилась она.

– В увеселительный сад или в кинематограф… Но увы…

– Ты очень занят.

– Нет, то есть да… ко мне придут маляры.

– Он действительно рехнулся… – возмутилась Матильда. – Какие там маляры… К нему приехала из Барселоны мать и отчим…

– Как ты сказала? Мама! Нет, нет, я совершенно свободен. Чёрт с ними, с малярами. А родные, что они, они же не известили, я могу и не знать… Идём в ресторацию…

– Я же их весь вечер развлекала…

– Разве ты не была занята? – я окончательно сбился… – О чём же вы разговаривали?

– Как ты живёшь, где работаешь…

– Надо было сказать, как есть: конюх при скачках…

– Первый раз слышу.

Раздался звонок – три раза. Потом стук в дверь.

– Маляры! – проговорил я с надеждой.

– Нет – они!

И вот они вошли – маленькие, толстенькие. Началось, как положено: «О, а, у!» Вчера они проводили время у Матильды, поэтому сегодня сразу стали осматриваться.

– Зеркало, слава богу, здесь, портрет козочки – тоже здесь. И кушетка моя любимая… А где шифоньер? где люстра?..

– Ой, мамочка, о делах потом, – вмешалась в разговор Матильда, предвидя неладное. – Вы же несколько лет не видали вашего сыночка.

– Правильно сказано, – отрезал отчим. – Вечно ты начинаешь…

– Да, о делах успеется, – заговорил обожаемый сыночек. – Будем пить чай. У меня отличный цейлонский. Сбегаю на угол, куплю кое-чего…

– Ничего не надо, у меня всё есть, – сказала Матильда тоном хозяйки и тут же исчезла. Исчез и я.

Выйдя в коридор, я увидел у всех дверей жильцов, они выстроились как оловянные солдатики.

– Как вам не совестно, молодой человек!

– Дядя Федя, ну не надо, к нему же родичи из Испании пожаловали, а вы с мелочами, самыми пустяшными…

Тогда жильцы, словно по команде, исчезли, двери захлопнулись, иногда открываясь там, где жили наиболее любопытные. Исчез на кухне и я, где и принялся наливать в чайник воду, разжигать примус.

В это время в коридоре снова послышался хриплый звонок. Нагруженная продуктовыми припасами, мимо кухонных дверей проследовала Матильда, после чего в коридоре появились маляры, человек семь, возможно, восемь, все в одинаковых фуражках, каждый с ведром и флейцем.

– Где его превосходительство? – вроде в шутку спросил старший.

– Проходите, никуда не делся. Сейчас прибудет. – И Матильда повела маляров в мою комнату, где дверь оставалась открытой, и я слышал всё, что там происходило.

– Нам тут козу покрасить приказано…

– Верно. Вот она. Это по моему профилю, – сказала маманя. – Зачем же столько народу? Хватит двоих. Стольких в гостиницу и не пустят…

– Зачем, мадамочка, мы здесь и покрасим.

Я понял, что буду здесь совершенно лишний, и, не интересуясь дослушивать, чуть слышно закрыл за собой входную дверь.

Извозчик подвернулся незамедлительно.

– Куда, барин, прикажете?

Я назвал первое, что пришло в голову.

– Далеко, батя. Значит, в подвальчик. Знакомое местечко. Рублик отвалите?

– Поехали. Только быстрее…

В пролётке пахло кожей и, как всегда, дёгтем. Ехали долго, когда миновали футбольное поле, длинноносых не оказалось, лодка у парикмахерской тоже отсутствовала. В парикмахерской мирно светились электрические огоньки.

– Ждать прикажешь или как?

– Жди, если не лень…

Я спустился по кривобокой лестнице.

Из общего гула выкриков и звуков пианолы я ничего не расслышал, но почувствовал, кто-то схватил меня за локоть.

– Здорово, братишка! Или не узнал? А я сразу. По спине и по рассказу… Один глаз поболе, на щеке вмятина – значит, он и есть. Наши ребята к тебе пешочком. А меня вроде сторожем. Нас здесь всегда найти возможно. Пиво у Ивановых отличное.

– Пиво – это хорошо…

– Сядем, только подале. Музыку не уважаю. Сейчас кружки раздобуду, для начала по четыре и мочёный горох. Мы с детишками его прилюбили, даже с пристрастием. Может, есть хочешь? Тут миноги преотличные.

В ближайший час, после шести, я сидеть не мог, не говоря про то, чтобы стоять. Как же быть?

– Уладим: мы к девочкам на постой. Тут недалеко.

Ехали на извозчике долго… Девочек дома не оказалось.

Мама ша, главная в доме, – пустила.

– Всё отлично, – говорил я, – мне бы прилечь.

И тут же прилёг, не дожидаясь разрешения, прилёг на софе, как был – в башмаках и бушлате (одетый, когда собирался на уголок), и сразу увидел хороший сон, как гусыни гусака хоронили. И сон интересный, и девочки пришли. Пригласили старичка извозчика. Побежали за штофом… А когда мы с песней домой катили, извозчик разговорился, стал рассказывать, как в здешних местах лодки по воздуху – кого по загривку, кого пополам…

Дома всё как было. Внизу у дверей поджидал мой вечный спутник.

– Да ты, брат, не в себе. А поможет тебе только штырь, только он. Ладно, до завтра. В конюшне увидимся.

И в комнате было, как было. Зеркала, правда, не оказалось, и портрета тоже, и коричневая то ли сбежала, то ли прихватил кто-то.