Обещаю вернуться никогда (СИ)

Кончилось тем, что я ушла в огород подышать свежим воздухом. Вскоре подошёл Геральт и сел рядом со , а Ладимира поблизости видно не было. Правда, если Лад не хотел, обнаружить его можно было с большим трудом, но я решила рискнуть. И так до конца завтрака просидела как на иголках, сколько ещё терпеть…

– Геральт, – негромко спросила я, – за что я тебя держала?

Он с лёгким удивлением посмотрел на меня:

– Ты не помнишь?

– Можно просто ответить? Если б я помнила, стала бы я тебя спрашивать!

Геральт ответил. У меня глаза на лоб полезли, и я таращилась на него, не в силах вымолвить ни слова. Через пару минут дар речи ко мне вернулся, а соображение – нет, и я пролепетала:

– То есть как? Прямо за… Нет, молчи!

Геральт, который уже открыл рот для развёрнутого ответа, послушно промолчал.

Я сидела, тупо глядя в поле и пытаясь прийти в себя. Не скажу, что мне это удалось. Самая интересная часть моих ночных приключений бесследно исчезла из памяти. А я ещё думала недавно, какой же стыд, когда не можешь отделаться от мыслей целовать шрамы на его груди! Какие там шрамы…

Когда ко мне прибрели остатки ума, я поинтересовалась:

– Откуда ты знаешь, если ты в эту ночь спал?

– Плохо я спал, – сказал Геральт.

Неудивительно.

– Если ты не спал, не мог просто убрать мою руку?!

– Я надеялся, ты на этом не остановишься.

Вот тебе и весь сказ.

Думаю, вид у меня был далеко не счастливый, потому что он, помедлив несколько минут, нерешительно спросил:

– Мне на кушетку вернуться?

Я посмотрела в его лучистые глаза, и мне нестерпимо захотелось поцеловать его.

– Не надо, – тихо ответила я. – Я… мне кажется, мы и так слишком долго друг друга избегали.

Он, не отводя взгляда, привлёк меня к себе, и сдержаться не получилось. Он порывисто ответил на мой поцелуй и сказал:

– Ты права. Слишком долго.

Короче говоря, мы просидели на скамейке весь день, и было нам не до разговоров. В те редкие моменты, когда мы не целовались и я не любовалась Геральтом, я удивлялась про себя. Начать хотя бы с того, что после перелома кисти я чувствовала себя королевой, потому что почти ничего не делала. Для меня это было в новинку. Дома, если случалось заболеть, я заботилась о себе сама, как бы плохо себя ни чувствовала. Готовила лекарства, заваривала чай, мыла посуду и тому подобное. На своё счастье, ничем тяжелее простуды я не болела. Здесь же меня окружили такой заботой и вниманием, какие мне довелось испытать, наверное, лишь в младенчестве. Даже для Ладимира подобное поведение было странным, но всё же его можно было объяснить – отношения у нас были скорее не как у друзей, а как у брата и сестры. Ведьмак же меня шокировал. Угрюмый, вечно всем недовольный Геральт, который думал лишь о том, как бы поскорее вернуться, и две недели изводил нас с Ладимиром… и вдруг этот же самый Геральт делит с Ладимиром работу по дому, причёсывает меня, помогает одеваться и раздеваться, стелет мне постель, не отходит ни на шаг и только что не кормит с ложечки… мало того, этот же самый Геральт, который раньше не особенно мной интересовался (да, были у меня на этот счёт сомнения, но моя самокритичность обольщаться не позволяла), вдруг оказывается со мной в одной постели, и, что бы ни было после этого, затащила его туда не я. А потом Геральт ведёт себя так, что даже моя самокритичность позволяет счесть его ночное признание в любви явью.

Мало того. Утром, то есть после того, как я проснулась, мне удалось перекинуться парой слов с Ладимиром наедине. Он-то и сказал, что на рассвете за Геральтом приезжали князья (я слышала незнакомые голоса на терраске, но тогда подумала, что это друзья Ладимира, которые привезли провизию от Брацлава и решили попить чайку). Ведьмак две недели выносит Ладимиру мозг, требуя вернуть его назад, и вдруг, когда за ним наконец-то приезжают, отказывается возвращаться под не то чтобы выдуманным, но преувеличенным предлогом – бедро у него почти не болело и хромота вскоре должна была исчезнуть, а лихорадка прошла так же внезапно, как и появилась.

Что произошло?

Если рассуждать логически, то надо было мне не заниматься гаданием на кофейной гуще, а спросить Геральта напрямую. Сделать это мешал страх. Я боялась, что его признание в любви окажется плодом моей фантазии. Я была почти в этом уверена. С чего бы вдруг он в меня влюбился? Ещё можно было допустить, что он захотел со мной переспать – на безрыбье и рак рыба, но чтобы он меня полюбил… это уже было из области сновидений. О любви он мне больше не говорил, и это лишь подтверждало мои сомнения. Но неужели ведьмак отказался от возможности вернуться в свой мир только из-за похоти?

Нет, скорее всего, как подсказывала моя самокритичность (частенько она здорово напоминала неуверенность в себе), есть другая причина, со мной никак не связанная. Может быть, он хочет сначала увидеть князя Дива… хотя эта версия тоже была малоубедительной. Причина могла оказаться какой угодно, и то, что я не могла её вычислить, вовсе не отменяло её существования.