Обещание

Ладно, говорит он, злость вернулась мгновенно. Нет так нет, бог с ним.

Но, если бы вы вошли в эту минуту в их спальню, вы запросто могли бы решить, что они выброшены на берег после неистовой вспышки любовного акта. Полураздетые, в ворохе смятых простынь, еще не отдышавшиеся. Все еще красивая пара, хотя не юные уже, конечно. Его лицо в особенности, что-то жесткое в нем, кремнистое, а на лбу что виднеется, старый шрам?

Дезире существо более мягкого сорта и, кажется, была настоящей красавицей, не так-то и давно даже. Но скука и обиды сделали свое дело, провели маленькую хмурую черточку меж глаз, капризно оттянули нижнюю губу. Дезире мало-помалу стягивается внутрь, к некой унылой сердцевине, она не удовлетворена, хотя чем именно, ей не всегда ясно.

Иногда она винит во всем ферму. Выходя замуж, воображала, что будет писать акварели среди холмов и ездить верхом по бескрайней равнине. Что-то смутное и манящее, сладостные грезы. Она не ожидала, что дни окажутся такими долгими и пустыми, что здесь так мало чего будет происходить. Приходится изобретать причины, чтобы поехать в Преторию или Рюстенбург, туда, где хоть какая-то жизнь, события, краски. С людьми поговорить! Раньше ходила к маникюрше и в парикмахерскую каждую неделю, но начались супружеские разборки. Мол, нет денег на всякую хренотень, но видели бы вы, на что он сам их тратит! В буквальном смысле отправляет в унитаз. Она хотя бы показать что-то может потом! Должна, впрочем, признать, что повеселела последнее время, после того как стала ездить на медитацию в Центр души и тела. Моти отказался от старого имени, взял себе другое, и бывают дни, когда ей тоже хочется обзавестись новым именем. Если будешь зваться иначе, то, может, и чувствовать себя начнешь иначе.

А порой на нее наводит тоску сама Южная Африка. Кто мог предугадать, что ее папе, которого все уважали и боялись, придется предстать перед Комиссией правды и примирения[45] и сознаться в тех своих ужасных, да, но необходимых поступках? Проблема этой страны, по ее мнению, в том, что некоторые люди просто-напросто не в состоянии отпустить от себя прошлое.

Но с этим, так или иначе, сейчас покончено уже, не один год миновал, и теперь главное ее разочарование – муж. Антон таким очаровательным раньше был, таким красивым, таким забавным, все говорили о том, какое сказочное будущее его ждет, но единственный, кто до сих пор верит в его будущее, это сам Антон. Столько напыщенной похвальбы насчет того прекрасного, что он в один прекрасный день сотворит с фермой/собой/своей жизнью, насчет больших денег, которые у него появятся, откуда – неизвестно, он же не работал по-настоящему ни одного дня, только пишет свой роман, на который никому не позволяет взглянуть, может, и нет никакого романа, хотя слышно, как он стук-стук по клавишам за запертой дверью… пока она болтается по миллиону пустых комнат, глядя, как осыпается штукатурка со стен и пауки ткут паутину по углам. В смысле, она, я, Дезире, представляете? Прелестная куколка еще вчера, предмет восхищения всех парней, могла выбрать кого захочу, и как же так, почему в итоге вот это? Не слушала Маман, она ведь предупреждала, а теперь поздно начинать сызнова, успеть бы сотворить свою собственную куколку, пока яичники еще на что-то годятся. Но даже по этой части он, ха-ха-ха, ничего, сколько ни пытались. Точно знает, что проблема в муже, хотя он отказывается проверяться, и вдобавок далеко не всегда ей сейчас хочется притрагиваться к нему вообще.

Она отводит от себя его руки и перекатывается на спину. Лежит, глядит в потолок. Думает, неплохо бы сделать татуаж вокруг глаз и губ, обвести их линией, чтобы проще было с косметикой. Некоторые из подруг недавно сделали.

Между прочим, говорит он, я отпустил сегодня Саломею. Она страшно расстроена из-за Астрид.

Расстроена? Да ладно. Она невероятно ленивая, эта старуха.

У нее есть свои чувства, радость моя. Тут кое-какая история…

История? Нет, правда, тебе пора от нее избавляться. Она еле ползает. Нанять свежую и молодую…

Она работает тут целую вечность, говорит он. С тех времен, когда сама была свежая и молодая.

Ну и что? Прошли уже те дни.

Раззадоренный ее холодностью, он начинает прикусывать ей шею. Ну же. Расслабься чуть-чуть, дай себе волю. Но она отталкивает его и встает, застегивает блузку. Фу, прекрати, ты весь потный. Я такая центрированная вернулась, а теперь что?