Обещание

Лучше всего будет распрощаться с ним в середине его пути. Допустим, он идет по тихой пригородной улице мимо тихого пригородного дома, на котором не всякий заметит небольшую латунную дощечку, рекламирующую услуги психотерапевта. Это женщина лет шестидесяти, седая, с короткой стрижкой, безукоризненно ухоженная, на коленях у нее блокнот. Сейчас она разговаривает с одним из самых интересных своих клиентов, это мужчина под сорок с кое-какими трудноразрешимыми проблемами. На этой неделе на него свалилась страшная трагедия, но даже на такое событие он способен смотреть только сквозь свою обычную призму нарциссической травмы, сквозь призму неудачного брака.

Если честно, говорит он в эту минуту о своей жене, я любил ее, по крайней мере я так думаю, секс, конечно, мешает судить трезво, но, думаю, я любил ее вначале. А со временем на первый план вышли вина, долг и обязательства.

Гм-м-м. Слушай себя, дубина. Даже в твоих невзгодах ничего оригинального. Она что-то записывает в блокноте. Он пытается заглянуть, но она наклоняет блокнот к себе. Неадекват? Так она обо мне думает? Может, к тому же, еще и импотент… И то и другое иногда верно. Но я не хочу говорить о своих изъянах, с психотерапевтом – тем более. Лучше по возможности произвести на нее впечатление. Хочет выглядеть в ее глазах соблазнительным.

Они сидят лицом друг к другу в обставленной со вкусом комнате, выходящей в садик за домом, где наперебой щебечут птицы. Если отодвинуть на секунду вину в сторону, говорит она, разве человек, вступая в брак, не принимает на себя долг и обязательства? Ответственность взрослой личности. Не тем ли объясняется ваше чувство вины, что вы считаете себя не вполне состоятельным по этой части?

Нет, говорит он. Я чувствую себя виноватым, потому что хочу с ней расстаться.

Действительно хотите?

Не знаю. Да. Иногда.

Долг и обязательства – улица с двусторонним движением, говорит она. Создается впечатление, что ваша жена, как вы считаете, не доросла до вашего уровня.

Да. Нет. Она должна разве? Он и не может, и не хочет думать на эту тему, хотя сам же ее и поднял. Сказать по правде, брак для него был и есть примерно вот что: двое сходятся, чтобы произвести на свет третьего, зловредное добавочное существо, работающее против обоих, грозящее бедой, губящее твои добрые намерения. Но слишком сложно все это, а сейчас-то он зол по более простой причине. Чертова ее медитация, вот что его грызет, эти ее занятия, когда полагалось бы горевать с ним вместе. Первый его сеанс терапии после гибели Астрид, и сюда-то как мы вырулили, интересно? Я хочу поговорить про мою сестру.

Само собой. С таким ужасным событием очень трудно свыкнуться.

Нет, я, вы знаете, я, вообще-то, другую сестру имел в виду.

Она опускает блокнот и смотрит на него с интересом. У вас есть еще одна сестра?

Да, конечно. Разве я про нее не говорил?

Нет, не говорил, он ни разу за все эти сеансы не упомянул ее имени, признак того, как мало она для него значит, или, может быть, наоборот, как много. Не отдавал себе раньше в этом отчета. До чего показательны некоторые участки слепоты, странно даже. По тому, насколько он встревожен, видно, как его беспокоит ее предстоящий приезд.

Почему это вас так выводит из равновесия? Она же сестра ваша, в конце концов. Не чужой человек.

В том-то и дело, что не чужой. Тут есть своя история.

Расскажите поподробнее.

Но рассказывать-то и нечего. Он пытается сосредоточиться, но толком не понимает даже, в чем эта история состоит. Заурядные семейные дела, противоречия между братьями-сестрами. Что ему покоя не дает? Только и может сказать в итоге, что они с ней, он чувствует, словно бы на противоположных сторонах.

На противоположных сторонах чего?

В этом весь вопрос. Раскол, водораздел, расширяющаяся расселина. Да, но что она от чего отделяет? И где находится? На это ответа нет, в нем уж точно, сегодня уж точно. Он знает только, что предстоящая встреча с младшей сестрой нервирует его и смущает, а избежать ее нельзя.

Амор прилетает на похороны. Согласился забрать ее в аэропорту, потому что она, кто бы мог подумать, сюрприз так сюрприз, до сих пор не обзавелась водительскими правами. Она тоже, должно быть, на нервах. Сюда только на две ночи, чтобы присутствовать на вигилии[46] и на заупокойной мессе, и на следующее утро у нее забронирован обратный перелет в Дурбан. Самое большее, сказала, насколько смогла освободиться на работе, но не в этом дело, ладно врать. Она не хочет тут быть, не хочет задерживаться дольше необходимого.

Ее самолет опоздал, лишний час ему быть на взводе. Он бродит по обширному новому аэропорту, громадный престижный проект нынешних властей, глядите все, до чего мы щедры и космополитичны. Он под впечатлением, не может этого не признать, Мбеки, при всех своих безумных заскоках и слепых пятнах, знает, как жахнуть, чтоб заставить ахнуть. Впрочем, восхищаться аэропортами можно лишь до некоторой степени, что-то в мягкой воздушной обезличенности их залов есть такое, из-за чего люди в них становятся не совсем людьми. С расстояния, по крайней мере, так кажется.