Обещание

Халун промолчал, да и что тут скажешь? Всё есть, и право жить в Илибезе, и дом, и желание. Но есть ещё кое-что. Что-то неминуемо тянущее сесть на корабль и побыстрее отправиться к островам.

Впрочем, оставаться жить в Илибезе много смысла нет. Что я тут буду делать? Полезу на Стену? Займусь хозяйством? Нет, это всё не то. Даже делать вот такие дома на заказ — всё равно что превращать увлечение в рутину. Халун, возможно, считал так же, как и я, раз его тоже потянуло в путешествие. А прыгать по мирам? Как-то ещё и «да», но что-то уже и «нет». Мне тут неиронично начало нравиться. Да и зачем я тогда тренировался?

* * *

До отхода от порта осталось несколько минут, а я уже явился на корабль. Ялы заносили свой флаг — две перекрещённые веточки, хвойная и лиственная, на серебристом фоне, который даже немного отсвечивал, будто зеркало. Так как мачт корабль не имел, следом несли и довольно высокий флагшток. Ещё ялы занесли на борт красный флаг с белым крестом.

— А это зачем? — спросил я Халуна, рассматривая второе полотно. — Илибез когда-то принадлежал Швейцарии?

— Такой флаг поднимается, если на корабле случилась болезнь, — ответил он, провожая флаг взглядом. — А твой мир победил болезни?

— Правильнее сказать «приручил». Кто-то даже держит их для войны.

— Ужас! — воскликнул он, от чего на нас обернулись ялы. — И ты до сих пор хочешь вернуться?

— Халун, завязывай.

Больше мы эту тему поднимать не стали. Он отошёл, а я, уперевшись в широкие деревянные перила на корме, остался смотреть на пристань, заполненную народом.

«Что-то больно они радуются моему отплытию, — подумал я, забыв про разговор с Халуном. — Ни одного грустного лица».

В какой-то момент я даже представил, как вокруг играет музыка, вроде прощания Славянки, но ничего такого, конечно же, не произошло, да и бутылку о борт не разбили, хотя они в этом мире точно существуют.

— Отпускай! — громко раздалось с пристани, и корабль, завертев лопастями, шустро тронулся.

— Bona via, — почти шёпотом сказал Халун, заставив меня вздрогнуть.

— Bon voyage, — ответил я.

Глава 19 Обратная сторона медали

Второй день плаванья я кое-как пытался нарисовать контуры ялийского города и чуть ли не по памяти ставил на ней каждый дом. Прошло не так уж и много времени, но запомнить некоторые из них, расположенные по пути от тренировочной площадки до выхода в Светлый, я смог. Даже лавку оружейника выделил.

Закончив с Илибезом, я взялся за лес и отметил примерное место, где располагался мой шалаш. В итоге получилось паршиво, и очередной смятый лист бумаги улетел в камин. Там огонь не горел, и бумаги за день скопилась уже целая куча. Она прошлым вечером прекрасно зарекомендовала себя в качестве розжига, уступая, пожалуй, только бересте. И ладно бы дело было в кривости самой карты, нет — перо, к которому я не привык, немилосердно царапало бумагу, из-за чего та неизбежно рвалась, а угольком линии нужной мне толщины не получались.

— Пошло оно всё! — выругался я, вновь проткнув лист.

Перо полетело к двери, а смятый клочок к подружкам по несчастью. Выдохнув, я подошёл к картам, взял одну и вернулся в кресло. Каюта ничуть не изменилась с прошлого раза, разве что задачу освещения заднее скошенное окно теперь разделяло с несколькими люменами по углам. Большой украшенный металлическими фигурными лентами стол, за которым я сидел и рассматривал карты, тоже остался прежним. Только старый ковёр перед ним очистили, вернув ему прежние краски, преимущественно красные с жёлтым замысловатым, но бессмысленным узором. К счастью, ялы не стали менять гамак обратно на кровать. Они его даже не обновили, хотя он и выглядел гораздо хуже остального убранства. С другого бока стоял всё тот же шкаф, заполненный бумагой и картографическими инструментами, а у выхода знакомый глазу массивный гардероб.

Ещё, к слову об изменениях, канохские свёртки ялы заменили на более точные и новые бумаги. Смотреть на них стало не просто познавательно, но и приятно. Понятно, где возвышенность, а где впадина. Где в море глубоко, а где не очень. Даже возможные места рифов ялы отметили, но мы шли далеко от них, и курсом кривить не приходилось. А что было бы, налети мы на них, взяв чуть левее тогда? Кому знать?

Откинувшись на спинку ставшего неудобным кресла, я закрыл глаза, и в какой-то момент сверху всё затихло. Даже привычный звук моря решил покинуть нас. Странно. Хотя бы потому, что всё время, пока мы плыли, откуда-то всегда доносился слабый, но слышимый шум — скрип дерева, шелест загребаемой лопастями воды, голоса палубщиков, в конце концов.

Казалось бы, тишина должна убаюкать меня ещё быстрее, но внутри я почувствовал что-то неправильное, да и, честно говоря, в тишине я засыпать разучился — в доме на площадке всегда на грани слышалось движение дерева с фонарями. Не скрип, а что-то даже похожее на белый шум, да и сам город ночью звуков не лишался.