Обет обмана

— Хорошо, — с готовностью соглашается он, как маленький ангел. — Научи мамочку, как делать мою зону боевых действий, папа.

— Хммм, — голова Адриана наклоняется в мою сторону. — Думаю, я так и сделаю.

Я поджимаю губы, но он просто тянется, чтобы обернуть шарф вокруг моей шеи, прежде чем приступить к работе. Он буквально заканчивает строительство всей зоны боевых действий менее чем за пятнадцать минут.

Я стараюсь не впечатляться, но это так.

— Ура, папа! — Джереми целует отца в щеку, радость искрится в его широко раскрытых глазах.

Адриан смотрит на меня.

— Я думаю, твоя мама тоже должна быть признательна, не так ли, Malysh?

— Да, мамочка! Поцелуй папу.

Я пристально смотрю на Адриана за то, как он манипулирует ребенком, но не делаю из этого проблемы, когда наклоняюсь и прижимаюсь губами к щетине на его щеке.

На долю секунды это кажется нормальным, как будто мы на самом деле семья, которая находится в саду, занимаясь семейными делами.

Я уже собираюсь отстраниться, когда мой взгляд перемещается вверх. Не знаю, почему в такой момент я смотрю в сторону гостевого дома. Я не знаю, почему мои глаза сразу поднимаются.

Все, что я знаю, это то, что я не должна была. Мне действительно не следовало этого делать.

Из окна на меня смотрит какая-то фигура. Ее лицо такое же бледное, как и ее ночная рубашка, но глаза яростно-голубые, когда она смотрит на меня.

Мои глаза.

Призрак, о котором упоминал Джереми, смотрит на меня и, похоже, готов убить меня.

Глава 21

Уинтер

— Подними руки.

Я следую команде Адриана, чтобы он мог скользнуть шелковой ночной рубашкой по моему телу. На ощупь она мягкая, успокаивающая, но все равно слишком чувствительная к моей коже.

Мы только что закончили очередной сеанс наказания. На этот раз это были три последовательных оргазма за то, что я сегодня трижды ему ответила.

За последнюю неделю их число сократилось. Может быть, когда-нибудь это будет ноль, и я смогу получить свою награду, но не похоже, что это произойдет в ближайшее время.

Прошло уже две недели с тех пор, как я вошла в дом Адриана, и он всегда находит, за что меня наказать. Наверное, я тоже недостаточно осторожна, но он совсем не терпелив.

Если я говорю «окей» это один.

Если я спрашиваю почему, это два.

Если я не смотрю на него, пока он трахает меня пальцами или ртом, то это три.

Если он зовет меня Лия, а я не отвечаю сразу, значит, четыре.

С ним не выиграть, потому что он выложил все обстоятельства, чтобы они работали в его пользу.

Каждый вечер, после того как Джереми ложится спать, я прихожу в эту спальню с замиранием сердца в ожидании того, что он сделает дальше. Иногда он не дожидается этого момента и зовет меня в свой кабинет, чтобы получить наказание. Затем он возобновляет подсчет, чтобы убедиться, что его руки заняты в течение ночи.

Руки, которые в данный момент застегивают верхнюю пуговицу моей ночной рубашки. Большие жилистые руки с длинными тонкими пальцами, на которые я не могу перестать смотреть, даже если бы захотела.

Руки, которые могут приносить удовольствие или боль — или и то и другое — в зависимости от настроения их владельца.

Мои глаза опущены, и я устала от количества оргазмов, которые он дал мне за один раз, но я остаюсь сидеть перед комодом, в то время как Адриан стоит передо мной на коленях.

Он, черт возьми, стоит на коленях, и все же это движение ничего не удерживает от его силы. Судя по тому, как он меня держит — физически, по крайней мере.

Только физически.

Он только что закончил мыть меня. С того самого дня в своем кабинете он открыто говорит, что заботится обо мне. Он намылил все мое тело мылом и даже вымыл мне волосы. В какой-то момент мои ноги не выдержали, и я села на пол в душе. Адриан опустился на колени позади меня и закончил с моими волосами. Его руки были повсюду — на моих плечах, спине, между ног, и бегали по шраму от родов.

Это было уже слишком. Все еще. Я не хочу, чтобы он так обо мне заботился. Я не люблю, когда обо мне заботятся. Это заставляет меня чувствовать себя слабой — слабее, чем ситуация, в которую я попала. И я чертовски не хочу, чтобы Адриан это делал. Потому что он не настоящий. Может, и нет, но не по отношению ко мне.

Это по отношению к его жене.

Теперь он в черных спортивных штанах и без рубашки. Я изучаю твердые выпуклости его живота и тонкие волоски на мужской груди. Интересно, почему у него там нет татуировок?

Его руки и кисти полностью покрыты чернилами, но даже когда я смотрю на них, я не могу понять смысл большинства его татуировок. На его предплечье есть компас, но я не думаю, что он указывает направление. У него на плечах летящие птицы. Кровавый цветок нарисован чернилами в центре замысловатой карты, которая не похожа на карту мира. Может быть, это карта России. Интересно, о чем он думал, когда делал их.

Но с чего бы мне удивляться? Я ничто для этого человека. Только замена.

Я пытаюсь запечатлеть эти слова в памяти, чтобы не быть захваченной его нежными прикосновениями, тем, как его пальцы время от времени касаются моей груди.