Обеты молчания

Автомобиль в дальнем конце зажег фары и начал двигаться. Он спрятался за одним из пилонов, и силуэты укрыли его от чужих глаз. Машина съехала вниз по пандусу, ее шум эхом отразился в пустом пространстве и исчез вдалеке, и вот он снова оказался один, и только хоровод силуэтов венчал его, окружал его, защищал его.

«Да не преткнешься о камень ногою твоею».

Под ним сверкали, переливались и блестели огни. Он посмотрел наверх. Над ним было еще больше огней, крошечных булавочных головок звезд, тысяч звезд.

Он на секунду задумался, как они это поймут, как истолкуют выражение на его лице, которое, как он знал, было экстатическим. Пастор, конечно же, поймет, но как это смогут понять мама и Лиззи, ведь они никогда не видели огней и не знали величия, никогда не испытывали этого переполняющего душу опыта встречи с красотой и никогда не слышали голоса, которые пели и пели ему, как сирены, и не видели прекрасные лица, повернутые к нему, и протянутые руки, принимающие его.

Но, возможно, когда они увидят его, им будет это даровано. Они познают. Они достигнут просветления. Они наконец-то поймут.

Он раскинул руки.

«Поднимут крылья, как орлы»[19].

Он полетел.

Семьдесят два

Саймон Серрэйлер свернул налево и выехал загород. Через шесть миль он снова повернул и оказался на крутом серпантине, ведущем к болотам Фезерли. В миле от них, с другой стороны дороги, на склонах приютилась маленькая деревенька Фезерли, прячась от ветра, который дул в ее сторону три четверти года. Но сейчас сюда вернулось осеннее солнце. Он припарковался у паба и вошел внутрь. Бар заведения был пуст, не считая пары туристов, рядом с которыми были грудой свалены рюкзаки и водонепроницаемые куртки.

– Привет, Гордон!

– Ох, ну и ну! Давненько тебя здесь не видел. Что будешь?

– Лимонад с лаймом. Можно я выпью на улице?

– Мы перевернули и накрыли столики на веранде после дождя прошлой ночью. Подумали, что уже наступает зима. Спереди есть скамейка.

Туристы засобирались уходить.

– Я тогда там посижу.

В пабе стало тихо. Летом и по выходным тут всегда было полно походников и альпинистов. В рабочие же недели было по преимуществу пусто, и, хотя Гордон и подавал еду, «Армс» никогда не пытались конкурировать с гастропабами вокруг Лаффертона, предпочитая ограничиваться традиционными яйцами с ветчиной и простыми холодными закусками.

Саймон пошел в уголок со своим стаканом. Гордон ушел в подсобку. Через минуту Саймон услышал топот. В его руку ткнулся холодный нос. Байрон, местный лабрадор, устроился у его ног. Он был благодарен хозяину, что не пристает к нему с обычными вопросами про стрелка, рассказами про то, как все это плохо для бизнеса, с собственным видением того, что и как нужно делать. Тихие полчаса подальше от участка, от телефона, от постоянно дежурящих снаружи СМИ были тем, в эффективность чего Саймон верил и к чему довольно часто прибегал. Иногда ему было полезней провести время не за делами, а за раздумьями.

Когда он уже выходил из участка, его догнал Грэм Уайтсайд:

– Сэр, мне пойти с вами?

Саймон вспомнил своего прежнего сержанта. Натан всегда находился рядом с ним и даже присутствовал на его сеансах раздумий. Но с Грэмом отношения у Саймона были другие. На самом деле не было никаких отношений. Манеры Уайтсайда коробили и раздражали.

– Сэр, это по поводу того бомжа. В ангаре…

Но Саймон сделал вид, что не услышал, и поспешил уйти.

Теперь его покой был нарушен группой туристов, которые толпой набились в паб, сразу наполнившийся болтовней и стуком ботинок по деревянному полу. Саймон вздохнул и допил свой лимонад. Когда он шел к выходу, женщина слева от него сказала:

– Теперь дважды подумаешь, прежде чем жениться, да?

Он застыл на месте. Такое случалось и раньше, когда незначительная ремарка или что-то увиденное мельком будто проливало свет на окружающую тьму. Он оставил машину, поднялся по дорожке и вышел на деревенскую улицу. В садах перед домами все еще цвели цветы, под деревьями тут и там копились горы яблок и слив. Вокруг не было ни души. Это была очередная спальная деревня для Лаффертона. Он открыл ворота и стал прогуливаться среди покосившихся надгробий. Мимо проскакал кролик и скрылся из виду, с ели соскочил дятел. Церковь была заперта.

Свадьба. Зачем стрелять на свадьбе? Серрэйлер не верил в совпадения. Всегда что-то было.

Теперь дважды подумаешь, прежде чем жениться, да?

Саймон запрокинул голову и простонал. Он это пропустил. Как он мог это пропустить, если это было прямо у него перед глазами?

Он побежал вниз по тропинке и обратно к своей машине, чтобы сделать звонок.

Он разогнал свой «Ауди» до семидесяти на свободной дороге, продолжая думать, думать, думать и расставлять все на свои места.

Семьдесят три

Шар загрохотал по деревянной дорожке и врезался в кегли, вызвав всеобщее ликование.

– Мы ведем, – сказал Дункан Хаулиш.