Объясняя постмодернизм

Противостояние правого и левого коллективизма в XX веке

Чудовищные события начала XX века стали камнем преткновения в борьбе между левыми и правыми за душу социалиста.

Первая мировая война столкнула Восток и Запад в первом страшном конфликте несовместимых социальных систем XX века. Ведущим немецким интеллектуалам правого фланга было ясно, что означало начало войны. Война уничтожит декадентский дух либерализма, обывательский дух лавочников и торговцев и проложит путь к победе социального идеализма.

Например, Иоганн Пленге, один из выдающихся специалистов по философии Гегеля и Маркса, также был человеком правых политических взглядов. Его знаковая книга «Гегель и Маркс» напомнила философам важность понимания Гегеля для понимания Маркса[231]. Для Пленге либерализм был коррумпированной системой, и поэтому социализм должен был стать социальной системой будущего. Пленге также был убежден, что первой социалистической страной будет Германия: «Поскольку в идеологической сфере Германия была наиболее последовательным сторонником социалистической мечты, а в сфере реальности – сильнейшим архитектором высокоорганизованной экономической системы, XX век – это мы»[232].

Следовательно, Первая мировая война должна чествоваться как катализатор для претворения этого будущего в жизнь. Военная экономика, созданная в 1914 году в Германии, писал Пленге, «первый опыт построения социализма, ибо ее дух – активный, а не потребительский – это подлинный социалистический дух. Требования военного времени привели к установлению социалистического принципа в экономической жизни»[233].

Поэтому поражение Германии в Первой мировой войне было разрушительным для правых коллективистов. Меллер ван ден Брук, человек несомненно принадлежащий к коалиции правых в Германии (истинный ариец) и беспощадный враг марксизма, подытожил поражение такими словами: «Мы проиграли войну с Западом: социализм потерпел поражение от либерализма»[234].

Сокрушительное поражение в войне и пораженческие настроения, пришедшие в Германию, способствовали стремительному успеху книги Освальда Шпенглера «Закат Европы». Шпенглер тоже был человеком правых взглядов. В книге «Закат Европы», написанной в 1914 году, но изданной только в 1918-м, Шпенглер предложил пессимистическое сочетание Гердера и Ницше, озвучивая темы культурного конфликта и упадка, утверждая, что долгая медленная победа либерализма на Западе была самым ясным признаком того, что западная культура, как и все культуры в конечном итоге, скатывалась к мягкости, вялости и в конце концов ничтожности. Все маркеры западной цивилизации, утверждал Шпенглер: демократическое правительство, капитализм и развитие технологий – были признаками распада. Превалировала «ужасная форма бездушного, чисто механического капитализма, который пытается овладеть любой активностью и подавляет каждый свободный независимый импульс и любую индивидуальность», и с этим ничего нельзя было поделать[235].

Книга Шпенглера потрясла Людвига Витгенштейна и глубоко тронула Мартина Хайдеггера. «Закат Европы» вывел Шпенглера в первые ряды немецких интеллектуалов.

Сразу вслед за успехом «.Заката Европы» Шпенглер опубликовал свой труд «Пруссачество и социализм» (1920). Переходя от культурной истории к политической теории, Шпенглер надеялся вырвать эпитет «социалист» из рук марксистов[236] и продемонстрировать, что социализм нуждается в национальной идеологии и сохранении естественного мира. Соглашаясь с марксистами, Шпенглер считал, что идеальное государство требует «организации производства и коммуникаций; каждый станет слугой государства».

И, соглашаясь с марксистами и в противовес мягким либералам, Шпенглер считал, что «социализм означает власть, власть и еще раз власть»[237].

Но в отличие от марксистов, которые были слишком рациональны и слишком увлечены технологиями, Шпенглер утверждал, что настоящий социализм будет органичным и укорененным в естественных ритмах жизни. Он был убежден в том, что марксизм разделяет ответственность перед капитализмом за создание искусственного и материалистического западного мира. «Все органическое умирает в тисках организации, – написал Шпенглер позднее в книге «Человек и техника» под влиянием Руссо. – Искусственный мир пронизывает и отравляет мир естественный. Сама цивилизация стала машиной, которая все делает или желает делать по образу машины. Мыслят теперь исключительно лошадиными силами. Во всяком водопаде видят только возможность электростанции. На кочующие по земле стада не могут смотреть без оценки привеса мяса, а на прекрасный предмет древнего ремесла первобытного народа не могут глядеть без желания заменить его современным техническим устройством»[238].