Объясняя постмодернизм

Коммунисты часто оказывали услугу за услугу, утверждая, что и социал-демократы, и национал-социалисты так или иначе продали душу капитализму. Эрнст Тельман, например, в обращении к пленарной сессии Центрального комитета Коммунистической партии Германии доказывал, что социал-демократы и национал-социалисты были идеологическими близнецами[247]. Социал-демократы хотели прийти к компромиссу с другими партиями и разделить с ними власть; но это влекло за собой только бесконечные пререкания и нерешительность, что лишь поддерживало статус-кво капиталистов. Национал-социалисты, разумеется, относились к правому политическому лагерю, поэтому по определению они должны были быть приспешниками капитализма.

Национал-социалисты признавали, что они были правыми и что социал-демократы и коммунисты были левыми. Но они не находили большой практической пользы в том, чтобы вырывать голоса у других партий, подчеркивая социалистические элементы национал-социализма. И они не считали, что теоретические цели трех партий были так различны. Гитлер, например, объявил, что «в своей основе национал-социализм и марксизм – это одно и то же»[248]. И Йозеф Геббельс, будучи доктором филологии и лучше понимая тонкости теории, утверждал то же самое.

Социальные идеи Геббельса сформировались под серьезным влиянием Шпенглера и трудов главных левых социалистов. Внутри национал-социалистической партии Геббельс активно высказывался в пользу экономики социализма. О его ненависти к капитализму ходили легенды, так же как и о его ненависти к деньгам. Он писал: деньги – это «источник всего зла. Это мамона, ставшая воплощением всемирного порочного принципа. Моя ненависть к деньгам исходит из самых глубин моей души»[249]. Только социализм мог бы противостоять коррупции либерализма и капитализма. «Либерализм означает: я верю в мамону, – писал Геббельс в своей книге 1929 года „Михаэль“ – романе, который к 1942 году был переиздан семнадцать раз. – Социализм означает: я верю в работу»[250].

Поэтому Геббельс зачастую бывал более чем расположен выступать с обращениями и писать примирительные эссе коммунистам, предлагая им признать, что главные цели национал-социалистов и коммунистов были одинаковы – низложить капитализм и достичь социализма – и что единственным важным отличием между ними было то, что коммунисты верили в достижение социализма на интернациональном уровне, в то время как национал-социалисты считали, что социализм может и должен быть реализован на национальном уровне[251]. Различие между национал-социализмом и коммунизмом сводилось к выбору между диктатурой народа и диктатурой пролетариата[252].

В таком интеллектуальном и культурном контексте неудивительно, что избиратели, отдавшие предпочтение социал-демократам на одних выборах, часто голосовали за коммунистов или национал-социалистов на следующих и часто снова меняли свои предпочтения на следующих выборах.

Также неудивительно, что в такой ситуации национал-социалисты добьются своих первых больших успехов среди студентов университета. «Студенты в коричневых рубашках и свастике на нарукавных повязках были обычным явлением в аудиториях задолго до 1932 года»[253]. Национал-социализм, возросший на интеллектуальной почве, в которой Кант, Фихте, Гегель, Маркс, Ницше и Шпенглер были доминирующими голосами, многим студентам казался нравственным идеалом, так же как и преподавателям, которые были воспитаны на тех же работах[254]. Студенты 1920-х – начала 1930-х годов считали себя восставшими против коррумпированной системы, навязанной им иностранным либеральным капиталистическим Западом; они видели себя восставшими против поколения своих родителей, которые потерпели неудачу во время Первой мировой войны и после нее; они видели себя бунтующими против капитализма, который ущемлял рабочего, не оплачивая справедливо его труд, и который привел к Депрессии; и наконец, они видели себя идеалистами, выступающими за освобождение рабочих и возрождение немецкого духа[255].

Говоря о многих ярких и талантливых студентах, которые приехали в Германию учиться, Фридрих Хайек замечал: «А преподаватели английских и американских университетов помнят, как в 30-е годы многие студенты, возвращаясь из Европы, не знали твердо, коммунисты они или фашисты, но были абсолютно убеждены, что они ненавидят западную либеральную цивилизацию»[256].

Однако либеральная западная цивилизация преодолела обе Великие депрессии и Вторую мировую войну и стала еще сильнее, чем была прежде. Во время войны и в следующие за ней годы национал-социалисты и правые коллективисты были физически стерты с лица земли и дискредитированы в моральном и интеллектуальном отношении. Новые линии борьбы стали простыми и предельно ясными: либеральный капитализм против левого социализма.

Глава 5. Кризис социализма

Марксизм в ожидании Годо