Обязан побеждать

Сыновья метнули свои взоры на ворота, возле которых остановилось пять конных красноармейцев и знакомый Семён Никудышнов в чине лейтенанта НКВД. Передний конный наклонился к петле, держащей две воротины, поднял. Ворота разъехались, и офицер первым прогарцевал через двор, к побледневшему Ивану Степановичу.

– Не чаял меня увидеть, мельник? – оскалил в ехидной улыбке зубы Семён. – Я ж говорил, что смышлёный, вот – в люди вышел. И на руках предписание имею: раскулачить тебя и сыновей твоих, коль отказался вступать в колхоз.

– Не имеешь такого права! – панически выкрикнул Ухватов.

– Имею. Вот мандат. Мне советская власть дала волю, власть и право давить кулачьё.

– Мне и моим сыновьям советская власть дала волю на мирный труд. Вот я и живу справно своим трудом. И сыны мои тем же. Дома себе поставили на одной усадьбе, женились. Всей семьей трудимся денно и нощно. Хлеб, мясо, молоко государству продаем, и в долгу перед ним не ходим. Считай, семейный колхоз, – более спокойно и твердо говорил Иван Степанович, и ему казалось убедительно. Тем более, зная свою правоту: оставаться коллективной трудовой ячейкой, то есть семейной артелью, он месяц назад получил согласие в районном исполкоме.

– Нет такого понятия. Есть одно – кулачьё, коль батраков нещадно эксплуатируешь. Земли, скота, птицы у вас не считано. Да за помол шкуру дерёшь с мужиков голодранцев.

– Неправда твоя, берём щедяще, меньше, чем на новой колхозной мельнице.

– Не тебе, Ухватов, оценку давать о делах первых колхозников. Собирай всю семью, я зачитаю решение комбеда о раскулачивании и конфискации движимого и недвижимого имущества, кулака Ухватова Ивана Степановича и его сыновей в пользу государства.

– Лишаешь жизни за труд наш, каким кормим шахтеров соседней шахты! Да я тебя своими руками удушу! – Иван Степанович сжал кулаки, кровь ударила в голову, она зашумела, словно по ней хватили дубиной. Треснула Земля, под ногами закачалась почва: бандиты средь бела дня отбирают его жизнь! А жизнь его вечный беспробудный труд, эта богатая усадьба, сыновья и внуки. И в одночасье всего этого не будет! Ненависть к человеку с погонами и бумажкой в руках бросила хлебороба на военного, но сыновья схватили отца, оттащили обезумевшего от ярости в сторону.

– Тятя, смирись! Плетью обуха не перешибёшь!

– Арестовать бунтаря! – приказал офицер.

Красноармейцы, спешившись, щелкая затворами винтовок, двинулись к мельнику. Под вой женщин, плачь детей, окружили Ивана и его сыновей. Случившийся попутной дорогой на усадьбе Ухватова его кум с заимок и видевший всю эту неприглядную картину, поспешно ретировался.

– Какое же надо иметь сердце, чтобы вот так раздавить человека! Наступить, как на червяка, и растереть в мокроту.

Кум упал в свою повозку и, слыша безудержный вой баб и ребятишек, вылетел из усадьбы и направил кобылу на свою заимку, страшась появления раскулачников и на его вотчине.

Глава 15

К железной дороге вышли гораздо левее того места, где пустили под откос эшелон. Солнце уж перевалило полдень, бросая в прогалины охапки света, хорошо прогревая осенний воздух. Остановились, присмотрелись. На дороге произошли изменения. С правой стороны путей на видимом расстоянии сделаны тупики. На одном из них стояла дрезина с пулемётчиками. Они сидели за мешками с песком и что-то ждали. В центре находилась огромная овчарка с иглистым ошейником. Вскоре послышался шум идущего состава из Локтя. Паровоз и пассажирские вагоны с красными крестами были наши, на них видны следы ремонта. В окнах – люди. Иные с забинтованными головами.

– Везут побитых и покалеченных восвояси, – не удержался от комментария Осинин. – Думали, вам тут сладкая халява припасена. Вышла – кровавая.

Длинный состав тянулся с громом и стуком несколько минут, оставляя сизый шлейф дыма. За ним пошла на запад дрезина. Поравнявшись с тайными наблюдателями, собака заволновалась, но креазотный запах шпал сбивал ей нюх.

– Патрулируют, – сказал лейтенант, – учтём. Думаю, и на северной ветке такая же петрушка.

– Крепко мы их напугали! – снова не удержался от своёй оценки Осинин.

– Все дороги такими тупиками не обделаешь, – резонно заметил Степан, – Россия-матушка на тыщи километров разлеглась.

– Охраняют узловую станцию со складами. Но эта мера захватчиков не спасёт. Заложить тол под рельс – минутное дело. Важно, чтобы кювет был глубокий с оврагом.

– Выйдем к такому, знаю место отменное, – заверил Степан.

– Дрезина скрылась, вперёд!

Группа в секунды перемахнула полотно, ушла в ближайшие кустарники и дальше в смешанный нетронутый пожарами и вырубками лес.

– Речка Грязнушка остаётся пока справа от нас, – сказал Степан через полчаса хода. – Но вскорости мы упремся в неё. Она небольшая, мелкая, а тянется с того ключа, о котором я вам раньше говорил. По нему отходить думаю.