Обидные сказки (сборник)

Проходит день, на другом заседании замечают: опять то же са-мое! То было полно мух. Жужжали, кружились, по лицам участников заседания ползали. И вдруг все мухи лапки кверху. Только успевай выметать.

Смотрят, а в уголочке Козявин сидит, томится, ждет хоть каких приказаний.

Стало ясно, что если приглашать на заседания Козявина, то можно немалые суммы сэкономить на ДДТ. Подсчитали: в четыре месяца окупит свой годовой оклад.

Тем временем местком устроил культпоход на казеиновый завод.

И Козявин тоже туда пошел скуки ради. Поскольку никаких ему приказаний не ходить не было.

И тут выясняется, что уже в двадцати метрах от Козявина молоко скисает в одиннадцать с половиной секунд. Так что если использовать на данном предприятии Козявина в качестве окислителя молока, то производство казеина ускоряется в несколько раз, а себестоимость пуговиц и прочих казеиновых изделий снижается на сорок семь процентов.

Теперь уже сразу две организации стали бороться за Козявина. Казеиновый завод тянет его к себе – в качестве сверхскоростного окислителя молока, а учреждение, в котором Козявин раньше служил, к себе – мух морить.

Пока вопрос решался в более высоких инстанциях, Козявина по-слали в Крым поправляться от кругосветного перехода.

Прибыл Козявин к месту назначения, стал по всей форме отдыхать.

Вот раз утром пошел он, как полагается, на физзарядку, стал дышать по команде «Вдох!.. Выдох!.. Вдох!.. Выдох!..»

И только он согласно команде сделал выдох, срочно вызвали физкультурника в контору.

Воротился физкультурник спустя некоторое время из конторы, смотрит, а Козявин лежит на песочке, лицо синее, и уже он коченеть начал.

Вот ведь беда какая! Ждал-ждал Козявин, чтобы ему «Вдох!» скомандовали, да и не дождался.

Так Козявин и помер.

Порок сердца

Лежал больной, хворал не то эндо-, не мио-, не то перикардитом.

Доктор его пользовал внимательный, старательный.

– Смотрите, – говорит, – больной, только не ворочайтесь, только не шевелитесь, не утруждайтесь.

Вот как-то утром просыпается больной. Смотрит, а за окошком солнышко светит, капель капает, воробышки чирикают.

«Дай, – думает больной, – гляну!»

Тихонько на локотке приподнялся. Видит: верно! Солнышко светит, капель капает, воробышки чирикают… Кустики стоят веселые, мокрехонькие.

Тихохонько на локотке опустился, лежит счастливый. Во-первых, весна. Во-вторых, приподнялся, опустился – жив остался.

Доктор приходит.

– Ну, как дела, больной?

– Да вот, – говорит, – приподнялся, опустился – жив остался.

Как на него доктор закричит, как ногами затопает!

– Да вы, – говорит, – такой! Да вы, – говорит, – сякой! Да вы, – говорит, – форменный самоубийца! Я вам что приказывал? Я вам приказывал не ворочаться, а вы ворочались! Да я за вашу жизнь в таком случае и копейки не дам! Да как вы смели?!

И до того он на него кричал, до того на него ногами топал, что больной на нервной почве помер.

Мораль?

Мораль в этой сказке чересчур даже простая: ежели лежит больной и хворает не то эндо-, не то мио-, не то перикардитом и ежели он приподнялся, опустился и жив остался, не кричите вы на него, ради бога!

Удивительно многообещающий гусь

То ли на Крымском было побережье, то ли на Кавказском соорудили как-то добрые люди санаторий. Всем санаториям санаторий. Красоты неописуемой. Прочности несокрушимой. Мраморы, хрустали, камчатные скатерти. Люстры бриллиантовые. Палаты – прямо палаты. А персонал! Врачи профессорской силы, медсестры – что твои врачи, что ни санитарка – готовая сестра-хозяйка.

Одна беда: курятина. Мороженая курятина.

На завтрак курятина, на обед курятина, на ужин опять-таки курятина. Компот – и тот умудрились в том санатории варить на курином бульоне.

Конечно, новые больные поначалу радовались: дома курятинкой каждый день не разживешься.

Проходило некое время – курятина чуть приедалась. Потом все больше, больше. Дней за пяток до выписки отдыхающие уже так говорили: ну и что ж, что курятина? Можно потерпеть. Скоро домой.

И вот стоят как-то отдельные отдыхающие, беседуют с директором на отвлеченные темы, и вдруг откуда ни возьмись старичок, и под мышкой у него гусь. Выше средней упитанности. Не мороженый, живой.

Старичок говорит;

– Директор, а директор, купи у меня гуся!

Директор говорит:

– Мы с рук не покупаем. Мы все с базы.

Старичок спрашивает:

– А что, которые с базы, повкусней будут или, скажем, посвежей?

Директор смеется:

– Экой ты, гражданин, неинформированный! Конечно, нет.

Старичок удивляется:

– Почему же в таком случае нельзя с рук?

Директор говорит:

– Ну, ты меня, старичок, просто уморишь! Как же мне можно с рук покупать! А может, я жулик?

– А ты разве жулик? – Это старичок спрашивает.

– Да нет, – говорит директор, – вроде не жулик. Но с базы все-таки спокойней. Опять-таки получаешь с базы продукты, и при них документик. Понятно?

Старичок говорит:

– Будет тебе, директор, и от меня документ. Поскольку, – говорит, – гусь не из индивидуального сектора, а как раз от колхоза. Купи гуся. Не пожалеешь. Побалуй отдыхающих свежей гусятинкой. А насчет документа не сомневайся: будет тебе от колхоза документ.