Облако Пустоты

поведанной. Я также рассказал ему об обстоятельствах, приведших меня к отшельничеству.

На другой день после завтрака я откланялся и мы попрощались, громко смеясь. Затем я

пошел в Тэнчун (также называемый Тэнъюэ). Оттуда открывался вид на Бхамо через границу

с Бирмой. Я был намерен добыть деньги на восстановление храма. По прибытии туда я

остановился в хунаньском землячестве. Не успел я опустить на землю свой багаж, как ко мне

подошли несколько человек в траурных одеждах и, отвесив поклон, сказали:

«Достопочтенный господин, мы просим вас прочесть нам сутры».

Я ответил: «Я прибыл сюда не для того, чтобы читать сутры».

Один из них, сын усопшего, сказал: «Но для монахов читают сутры».

Я сказал: «Я не слыхал о том, что в этом районе есть монахи».

На это глава землячества воскликнул, объясняя: «Достопочтенный господин, вам

следует их навестить и прочесть им сутры. Это редкое стечение обстоятельств. Они внуки

академика У, при жизни он усердно занимался совершенствованием и его стали называть

«праведником». Ему было более 80 лет, когда он умер. Он оставил несколько дюжин сыновей

и внуков, среди которых есть несколько ученых и академиков. Почтенный старец скончался

несколько дней назад и перед смертью сказал, что был монахом в прошлой жизни. Он дал

указание одеть его по-монашески и просил, чтобы домашние не плакали и чтобы не забивали

домашнюю птицу или скот и не приглашали никаких даосских священнослужителей для

чтения их писаний. Он также предсказал, что выдающийся монах придет и спасет его. А

после этого сел, скрестив ноги, и отошел в мир иной. На следующий день он выглядел как

живой. Достопочтенный господин, поскольку вы пришли сюда сегодня, не является ли это

случаем проявления благой кармы усопшего?»

Услышав это, я принял приглашение и отправился в дом умершего, чтобы прочесть там

сутры и совершить обряд, дарующий пищу голодным духам в семидневный период.

Весь район с его представителями власти и учеными приглашал меня остаться

56 Когда сознание медитирующего становится совершенно спокойным, перед его взором могут предстать

некие светимости, которые можно по ошибке принять за свет мудрости.

57 Свет мудрости может содержать всякие иллюзорные формы, но он вечен, т. е. находится за пределами

пространственно-временных ограничений. Он всепроникающ и не встречает никаких преград, так как свободен

от всякой двойственности, которая является причиной ощущения разделения между субъектом («познающим»)

и объектом («познаваемым»). Таким образом, он подобен «чистому свету», являющему радугу, цветовой спектр

которой сам по себе нереален. Аналогичным образом все проявленные формы своей основой уходят в этот

чистый свет мудрости, но ни одна из них самостоятельно реально не существует.

в Тэнъчуне, но я сказал им: «Я пришел сюда с целью добыть денег на восстановление храма

на горе Петушиная Ступня и сожалею, что не могу остаться». Узнав об этом, они с радостью

и энтузиазмом пожертвовали значительную сумму. После возвращения на гору я закупил

продовольствие для общины, построил здания с дополнительными комнатами, установил

монашеский распорядок, регулируемый установленными правилами, ввел медитацию и

чтение сутр с их трактовкой, укрепил дисциплину и передал буддийский канон.

В тот год число монахов, монахинь и мирян, следовавших канону, превысило 700

человек. Постепенно все монастыри на горе последовали нашему примеру и приняли меры к

самосовершенствованию. Монахи снова начали носить подобающую одежду и

довольствоваться вегетарианской пищей. Они также останавливались в храме с целью

получения наставлений.

Мой 66-й год (1905–1906)

В ту весну настоятель Бао-линь из монастыря Шичжун (Каменный Колокол) пригласил

меня дать наставления, и тех, кто пришел их получить, насчитывалось более восьмисот.

После завершения, в то время как Цзе-чэнь в полном уединении практиковал медитацию в

храме Боюй, я посетил различные места на юге в целях сбора средств. Сначала я прибыл

в Наньдянь (провинция Юньнань), где дал толкование «Амитабха сутры» в монастыре

Тайпин и обрел несколько сотен последователей. Оттуда, преодолевая высокие скалы и

проходя через места, населенные различными племенами, достиг Бирмы. Пройдя через

Ежэньшань, я прибыл в Синьцзе и затем в Мандалай. В Ежэньшане я подцепил болезнь,

которая прогрессировала и стала серьезной. Несмотря на сильный жар, мне удалось

добраться до храма Гуаньинь в Людуне, в котором я встретил китайского монаха по имени

Дин-жу. Я отдал ему дань почтения, но он игнорировал меня. Тогда я пошел в зал и сел там,

скрестив ноги. В тот вечер, когда он ударил в гонг, я помог ему звонить в колокола и бить в

барабан. После прочтения «Строф покаяния» он монотонно пропел: «Убей, убей, убей!» и