Облако Пустоты

трижды простерся ниц. На следующее утро после прочтения того же текста в зале он снова

монотонно пропел тот же воинственный призыв и снова трижды простерся ниц. Меня

удивило его поведение и я намеренно остался, чтобы понаблюдать за ним. Его утренняя,

дневная и вечерняя пища была приправлена луком и чесноком и содержала молочные

продукты. Я не стал это есть, но ничего не сказал о странности такой диеты. Я пил только

воду. Он понял, почему я не ем, и велел принести рисовую кашу без лука и чеснока, чтобы я

мог есть 58.

На седьмой день он предложил выпить с ним чаю, и я спросил его, почему он призывал

в зале «Убей, убей, убей!». Он ответил: «Убей чужестранцев!.. Я родился в Баоцине

(провинция Хунань). Мой отец был военнослужащим. После его смерти я удалился от

мирской жизни и начал изучать дхарму в Путо. Я стал последователем учителя Чжу-чаня,

который учил меня рисовать. Десятью годами раньше я добирался из Гонконга в Сингапур на

пароходе, на котором подвергся дурному обращению со стороны иностранцев. Их

надругательства были невыносимы, и я буду ненавидеть их всю оставшуюся жизнь. Теперь я

продаю картины, которые ценятся здесь, и по этой причине у меня нет особых забот о

пропитании. В последние десять лет монахи, проходившие здесь, обычно много о себе

воображали и были непредсказуемого нрава. Редко можно встретить человека, подобного

вам, открытого и находящегося в гармонии со всем. Вот почему я рассказал вам правду о

себе».

Я напомнил ему, что следует одинаково относиться и к друзьям и к врагам, но мне не

удалось смягчить его жесткое отношение к иностранцам. Оправившись от болезни, я

58 Буддийским монахам запрещается есть «пять горячих», или пять острых, корнеплодов – чеснок, черемшу,

шнитт-лук, лук обыкновенный и лук-порей – потому, что они, как известно, будоражат кровь и вызывают гнев и

похоть.

покинул его, хотя он настаивал на том, чтобы я остался. Когда я сказал, что собираю средства

для восстановления храма, он снабдил меня продовольствием и дал денег на дорогу, купил

мне билет на поезд и послал телеграмму упасаке Гао Вань-бану в Рангуне с просьбой

принять меня. Вежливо простившись, он пожелал мне удачи. Когда я прибыл в Рангун, на

железнодорожном вокзале меня встречали: упасака Гао со всей своей семьей, управляющий

Син-юань и монахи из монастыря. Я остановился в доме упасаки Гао, где меня приняли со

всеми почестями. Упасака сказал: «Достопочтенный учитель Мяо-лянь на протяжении всех

этих десятилетий интересовался вашей отшельнической жизнью, но никогда не получал

никаких известий от вас. Он был обрадован, узнав, что вы собираетесь посетить здешние

места, и написал мне, что возвращается в Китай, чтобы произвести ремонт монастыря

Гуйшань (Черепашья Гора) в Ниндэ (провинция Фуцзянь). Недавно он прибыл сюда. Я

сопровождал его в течение нескольких дней при посещении им Великой Золотой Пагоды

(Швэдагона) и других святых мест. После этого он возвратился в свой монастырь и надеется,

что вы вскоре тоже вернетесь в Китай».

Упасака Гао проводил меня до парохода и послал телеграмму в монастырь Цзилэ

в Пинанге с просьбой прислать несколько монахов, которые бы встретили меня. Когда судно

прибыло к месту назначения, оказалось, что на его борту один из пассажиров умер от какой-

то заразной болезни. По этому случаю был поднят желтый флаг, и все путешественники были

отправлены в карантин на удаленный холм. Там более тысячи человек находились под

открытым небом, под палящим солнцем днем и под дождем ночью. Каждому выдавался

дневной пищевой паек, состоявший из небольшой чашки риса и двух сырых плодов моркови.

Врач два раза в день приходил проверять их состояние. За семь дней выпустили половину

пассажиров. Другая половина покинула карантин на десятый день, так что я остался один на

этом холме.

Я был серьезно болен и чувствовал себя несчастным. В конце концов я лишился сил

принимать пищу. На восемнадцатый день пришел врач и приказал мне переселиться в пустой

дом. Я был рад этому. Я задал домовому смотрителю несколько вопросов. Он поведал, что

сам родом из Цюаньчжоу. Потом, вздохнув, сказал: «Это комната смертников. Сюда они

переводят тех, кто точно умрет, для вскрытия трупа». Когда я сказал ему, что намеревался

посетить монастырь Цзилэ, старик растрогался и сказал: «Я дам вам лекарство». Затем он

приготовил чашку настоя шэньцюй, который я принимал два дня и почувствовал себя

немного лучше на следующий день. Он сказал: «Когда снова придет врач, как только я

кашляну, встаньте и постарайтесь, насколько можете, выглядеть обнадеживающе. Если он

даст вам лекарство, не принимайте его».

Как и предупреждал старик, врач действительно пришел и, растворив в воде какой-то