Облом

До середины зимы Парторг произрастал дома, в закутке, прирубленном Митяем из жердочек. К этому сроку шерстка на нем отошла настолько, что могла противостоять зимней стуже, которую уже смягчал метелистый февраль. Малыша выставили к матери в хлев, и неожиданности этой пострел был рад. Он чихнул несколько раз, отзываясь на непривычную свежесть, сделал пробные прыжки по земляному полу и ткнулся к матери под живот, отыскивая теплые сосцы. А к лету это уже был крепко сбитый козлик с наметившимися рожками, хвостиком, торчащим вверх тыквенным черенком, как у настоящего козла. Еще не было, правда, ни бороды, но рогов – основных достоинств породы, но всему свой срок. Зато биография Васьки уже достаточно полнилась героическими страничками. О его предприятиях неоднократно докладывалось Митяю.

Первой испытала крутой нрав подростка соседская дворняжка. Щенная Лада готовила в подызбице гнездовье. Не сегодня-завтра она должна была опростаться, и уже в настроении ее выражалась агрессивность, готовность защитить своих малышей. А тут какой-то козел вонючий ходит независимо по улице, трется боком об оградку чужого палисадника. Впрочем, даже не козел, а недоросток: ни тебе рогов, ни бороды. Такого можно и проучить, чтобы знал наших. Лада, коварно приблизившись сзади, цапнула было Ваську за гачи, но промахнулась, потому как Васька, взбрыкнув вовсе не по-козьи, тут же принял бойцовскую стойку и в следующий момент, не дав опомниться капризной соседке, припер ее к ограде, вызвав тем самым противный визг. Малоуспешие псицы завершилось еще и тем, что она досрочно, вечером того же дня, разрешилась безжизненным пометом, так что и ограждать от опасности ей было уже некого.

Жена Полторайки Валя вознамерилась как-то вечером до прихода мужа с работы помыться в бане. Она, разоблаченная, легла на полок, мирно отопревая, потирала ладонями бедра, живот. Сухой пар ласкал усталые чресла. Хотелось полежать в стороне от забот, забыться. Но тут купальщица встревожилась: за оконцем вдруг послышался шорох, и тень приглушила свет в стекле. Не меняя распростертого положения, она повернула голову, тут же, однако, вскочила с полка. За стеклом, устремив на нее удивленный взор, застила свет козья морда.

– Кыш, злыдень! Чего здесь забыл? – закричала женщина и, схватив корец, замахнулась на изображение за стеклом.

Но Парторг, то ли удивленный первозданному зрелищу, то ли не слыша угрозы, лишь голову склонил набок и наблюдал за экспонатом. А женщина машинально прикрывала уже ладошкой низ живота и топала ногами на соглядатая. Только когда из приоткрывшейся дверцы предбанника вылетела стылая головешка, Парторг отскочил от оконца, на котором в следующую минуту повисла понева.

Успокоившаяся купальщица предалась омовению и уже забыла о близком присутствии четвероного наблюдателя. Парторг же не придал значения пустяковой ссоре. Его внимание привлекла лебеда на подволоке бани. Он без вящего усилия вспрыгнул туда с кучи веток, сложенных у стенки. Валя не успела еще и сообразить, почему сверху сыплется земля, как прямо над головой затрещала прогнившая потолочина и вслед за обломком древесины в лагун с водой свалилось что-то необычно громоздкое.

– Эх ты, неслух. Не внял-таки ведь, – мирно выговаривала через минуту женщина глядевшего на нее немигающими глазами Парторга. – Искупаться надумал?

Обвинить Парторга в прелюбодеянии было бы несправедливо. Окружающий мир только открывался перед ним. Все было ново. Стены избы Митяя, а затем и заборник хлева скрывали от него богатство деревенских красок, тайную жизнь задворок. И он открывал для себя всю возможную действительность. Будучи ловким, как и подобает его сущности, он не знал ни преград и заплотов, ни недосягаемых высот. И оставалось только удивляться, когда четвероногий озорник то шел по гребню плетня, высматривая внизу зелень погуще, то, невесть как забравшись на ворота и упершись копытами в верею, надменно озирался вокруг, словно отправлял службу. И не похотливость, присущая его должности в мире, руководила Парторгом, когда он, уже укрупнившийся и заматеревший, оказался на сеновале лесника, устроенного у дальней изгороди дворища. Собственно, привлекли его внимание поначалу заросли нетронутого волчеца и конопли. А уж приключившееся было вовсе не преднамеренным поступком.