Обман

– И что я должен сказать? Что все это – ложь? Хорошо – это ложь. Что я в шоке от услышанного? Прекрасно – меня как обухом по голове стукнули. При условии, что я вам поверил.

– По-вашему, мы вам лжем?

– По-моему, – ответил Хауэр, – полицейские при необходимости могут пускаться на обман, поскольку в судах благосклонно относятся к полученным подобным образом доказательствам. Более того, я обсуждаю такое поведение в своем курсе по городской культуре. Представляю это ученикам в качестве серьезной моральной дилеммы.

– В данном случае, мистер Хауэр, никакой дилеммы нет. Элиза действительно сделала такое заявление; более того, потрудилась записать его на видео.

– Бедная Элиза! Настолько утратить связь с реальностью… Хотя что удивительного – образцом морали она никогда не была.

– В чем это выражалось?

– Она не отличалась верностью.

– Верностью кому?

– Тому бедолаге, который думал, что он для нее что-то значит.

– У нее был постоянный партнер?

– Он мог думать, что постоянный, – ухмыльнулся Хауэр. – За глаза Элиза над ним издевалась. И меня к этому приспособила.

– Каким образом, мистер Хауэр?

– Любила позвонить ему, когда мы занимались сексом. – В глазах Хауэра мелькнула свежая мысль. – А, кстати, вдруг он догадался? Ревность – чем не мотив для убийства?

– У бедолаги было имя?

– Сэл. Элиза болтала с ним по телефону, не переставая… э-э… совершать определенные движения. Прикрывая рукой микрофон, когда не могла сдержать стон. Иногда она держала перед собой их совместную фотографию. Во время нашего, так сказать, танго.

– Какого рода фотографию?

– Ничего эротического, – поспешил объяснить Хауэр. – Они вдвоем в казино, Сэл сорвал там куш. Лысый коротышка. Я полагаю, ее враждебное к нему отношение объясняется потребностью в доминировании вследствие эмоционально беспомощного детства.

– Эту фотографию она хранила в спальне, – заметил Майло. – Следовательно, уроки танго проходили у нее дома?

– Разумеется, лейтенант. А где же еще?

– Не у вас?

– Моя жена была бы против, – Хауэр усмехнулся.

Майло не клюнул на приманку и задал вопрос снова. Выражение скуки на лице Хауэра – «как надоели эти повторы!» – читалось все более и более отчетливо. Когда Стёрджис попытался выяснить его алиби, учитель откровенно зевнул и пояснил, что все это время был с женой – преподавательницей испанского в школе для девочек «Хэнкок-Парк».

– Хотите – сами спросите у нее, лейтенант.

– Не боитесь огласки?

– О, Клаудиа, конечно, примет возмущенный вид, но только и у нее самой рыльце в пушку.

– Вы живете в свободном браке?

– Свободных браков не существует, – возразил Хауэр. – Мы с Клаудией, скажем так, более склонны прощать друг другу, чем многие другие пары. Со своей стороны я, безусловно, буду возмущен, если вы перескажете ей, в чем меня обвинила Элиза, поскольку это беспардонно клеветнические измышления.

– Измышления, – повторил Майло. – Вы говорите прямо как адвокат.

– Я учился на юриста в Буэнос-Айресе, лейтенант. Но решил, что жизнь легавого – не для меня. – Хауэр пригладил волосы. – Вас самих это занятие не утомляет – иметь дело с худшими проявлениями человеческой природы?

– Как-то справляемся, мистер Хауэр.

– Рад за вас. Могу я помочь чем-нибудь еще?

Майло махнул рукой в сторону выхода. Хауэр не пошевелился. Лейтенант поднялся на ноги и постучал костяшками пальцев по спинке кресла Хауэра. Тот непроизвольно дернулся.

– Освободите-ка помещение, Рико.

Мы смотрели с крыльца, как Хауэр уселся в маленькую желтую спортивную «Мазду» и с места дал полный газ. До встречи со Скэггсом оставалось десять минут. Мы не спеша пошли по дорожке перед домом. Майло дважды затянулся и выпустил дым колечком. После третьей затяжки он заметил:

– Похоже, Элиза была из тех, кто времени зря не теряет.

– Как и положено усердному и целеустремленному воспитателю подрастающего поколения, – откликнулся я.

– Уинтерторн и Хауэр… Такое чувство, что один весь свой тестостерон отдал второму в доверительное управление. Итак, маменькин сынок или племенной жеребец? На кого бы ты поставил как на главного подозреваемого?

– Я послушаю, что нам расскажет мистер Скэггс.

– Кто бы только мог подумать, какое гнездо порока обнаружится в учительской! И что ты теперь думаешь об обвинениях, записанных Элизой?

– Предпочел бы обождать и с этим ответом.

– Не стесняйся, теория – твой конек.

– Оба признали, что имели с ней секс, но, по обоюдному согласию, – это любимая уловка насильников, чтобы обесценить результаты анализов на биологический материал. Вполне возможно, что Хауэр и Уинтерторн до встречи с нами успели все обсудить и решили, что безопасней всего будет рассказать полуправду.

Майло чертыхнулся.

– Будь это обычное расследование, я взял бы обоих тепленькими, у них не было бы ни единого шанса договориться!.. Хорошо, что ты думаешь о них как психолог?

– Уинтерторн – парнишка впечатлительный. А Хауэр, очевидно, толстокож, как носорог.

– Самоуверенный социопат?

– Скорее претенциозный.

– О да, психолог-любитель.

– Вроде барабана, такой же громкий и пустой. Из него вышел бы неплохой ведущий телевизионного шоу. На худой конец – публичный политик.