Обман

Клифф чувствовал, что нужно сказать что-то еще, но помимо этого им овладело непреодолимое желание поскорее уйти прочь из этой комнаты. Он решил: лучше всего сделать вид, что все хорошо, невзирая на все явные противоречия. Так будет спокойнее, а то ведь он рискует столкнуться кое с чем еще, о чем ему не хочется знать.

И все же он остался на кухне, наблюдая за движениями своего любовника и силясь понять, почему Джерри смотрит на стоящую на плите стряпню каким-то сосредоточенно-самонадеянным взглядом. Хотя и сосредоточенность, и самонадеянность не были чужды характеру Джерри. Для достижения успехов на его нынешнем трудовом поприще оба эти качества были отнюдь не лишними. Но ведь ни одно из этих качеств Джерри не проявлял, когда был с Клиффом.

А сейчас… Сейчас это был уже не тот Джерри. Он уже не был тем добрым малым, которого в первую очередь заботило то, чтобы все проблемы, возникавшие между ними, были решены; на все вопросы были бы даны правильные ответы; все раздражающие факторы были бы смягчены, но так, чтобы при этом никто из них не повысил голоса. Тогда это был такой Джерри, который и рассуждал и действовал, как человек, опустивший весла на воду и точно знающий, сколько ему предстоит грести, пока он доберется до берега.

Клиффу не хотелось размышлять о том, что это могло бы значить. Больше всего ему хотелось оказаться в постели. Он слышал позади себя громкое тиканье настенных часов; сейчас это тиканье звучало как барабанный бой, под который приговоренного ведут на плаху. Черт побери, подумал он. Да катись все в тартарары.

Джерри поставил свой завтрак на стол. Это была здоровая еда, съев которую он мог спокойно трудиться до обеда: яйца, сосиски, фрукты, тосты и варенье. Но, выложив все это на стол, положив рядом вилку и нож, налив стакан сока, заправив салфетку за ворот футболки, он почему-то не приступал к еде. Молча смотрел на еду, потом, схватив стакан с соком, поднес его ко рту и начал глотать сок с таким звуком, словно у него в горле застрял камень. Опорожнив стакан, он поднял глаза на Клиффа:

– Я думаю, нам обоим надо сдать кровь на анализ.

У Клиффа все поплыло перед глазами. Пол под ним закачался. История всей их совместной жизни промелькнула перед его глазами – так быстро, что он почувствовал тошноту.

Правда о том, кем они в действительности были, всегда шла за ними по пятам; два парня, которые врали своим уважаемым семьям о том, где и когда встретились: в общественном туалете и в тот период времени, когда «принятие мер предосторожности» было менее неотложным делом в сравнении с желанием одного из них заняться содомией. Они с Джерри знали друг о друге всю правду, знали о том, кто есть кто; и что более важно, в кого они могли легко превратиться, если момент выбран правильно, если есть желание и если в туалете на рыночной площади нет никого, кроме желанного партнера.

Клифф хотел было рассмеяться, сделав вид, что не расслышал. Он хотел было сказать: «Ты, похоже, не в себе? Что это на тебя нашло, друг мой?», но промолчал. Потому что уже давным-давно понял, насколько полезно бывает подождать, пока пройдут страх и паника, а уж потом говорить то, что пришло на ум.

– Эх, Джерри Де Витт, я люблю тебя, – наконец, сказал он.

А Джерри склонил голову и зарыдал.

И вот теперь Клифф наблюдал за двумя копами, которые трепались рядом с «Развлекательным центром Хегарти для пожилых», словно бабы-склочницы за чайным столом. Он знал, что скоро они побывают у всех предпринимателей в промышленной зоне. Они должны это сделать. Убит пак, значит, они захотят поговорить с каждым, кто, возможно, видел этого парня, говорил с ним или видел, как он разговаривал с кем-либо. Рядом с их жилищем находилась промышленная зона, откуда начинать поиски было бы логически правильным. Значит, их приход в «Развлекательный центр Хегарти для пожилых» – это только вопрос времени.

– Проклятье, – прошептал Клифф. Он был весь в испарине, несмотря на прохладные струи, выдуваемые на него оконным кондиционером. У него не было ни малейшего желания встречаться сейчас с легавыми. Надо как-то отвести их от Джерри. А он сам никому не должен рассказывать правду.

– Нам необходимо удостовериться в том, что Сале действительно не знает, кто такой Кумар. Как я изначально и предполагала, это какой-то человек, мужчина, – сказала Эмили.

В этот момент солидный автомобиль бирюзового цвета, покачиваясь на дорожных ухабах, въехал в промышленную зону.

– Почему ты так уверена?

Эмили подняла руку, давая Барбаре знать, что ответит на ее вопрос чуть позже, потому что взгляд ее был уже прикован к машине, движущейся по песчаной полосе. Американский кабриолет с откинутым верхом, с изящными закруглениями на корпусе, с обтянутым кожей салоном и блестевшими, словно полированная платина, хромированными молдингами. Спортивный «Тандерберд»[61], решила Барбара, примерно сорокалетнего возраста, но отлично отреставрированный. Его хозяин явно не из тех, кто экономит на спичках.