Обман

– А почему нет? Кураши прожил здесь шесть недель. Этого времени вполне хватит на то, чтобы кого-то обрюхатить. И если пошла молва о его подвиге – а ведь для азиатских женщин невинность и добропорядочность являются чуть ли не самым главным достоинством, – вполне возможно, что ее отец, брат, муж или какой-либо другой родственник искал способ расставить все по местам. Итак, надо выяснить, не умерла ли недавно какая-нибудь азиатка? Не доставлялась ли в больницы азиатка с подозрительным кровотечением? Эм, что еще нам надо выяснить?

Эмили, слегка скривившись, посмотрела на нее.

– На Армстронге мы ставим точку? Или ты забыла, что на «Ниссане» его пальчики? И то, что он сидит на фабрике и самозабвенно исполняет работу Кураши?

Барбара посмотрела на здание фабрики, и перед ее мысленным взором вновь предстал Иан Армстронг, по лицу которого ручьями струился пот, когда он под пристальным взглядом руководителя следственной группы Барлоу приводил доводы в поддержку своего алиби.

– Его потовые железы работали в усиленном режиме, – качая головой, произнесла Барбара. – Нет, я не вычеркивала бы его из списка подозреваемых.

– А что, если его тесть и теща подтвердят, что говорили с ним по телефону в пятницу вечером?

– Тогда, я думаю, придется запросить телефонную компанию.

– Да ты упряма, как бык, сержант Хейверс, – со смешком сказала Эмили. – Если ты когда-нибудь решишь бросить Ярд и перейти работать на побережье, я немедленно включу тебя в свою группу.

Эта внезапно сказанная фраза доставила Барбаре огромное удовольствие. Но она никогда не придавала серьезного значения комплиментам и не основывала на них своих выводов. И сейчас она повела в ответ плечами и вытащила из сумки ключи.

– Хорошо, договорились. Я хочу проверить то, что Сале говорила о браслете. Если она бросила его в воду с пирса днем в субботу, то тогда наверняка кто-то видел ее там. Ведь ее трудно не заметить, особенно в той одежде, что она носит. И, может быть, мне стоит повидаться с этим парнем, Тревором Раддоком? Если он и вправду работает на пирсе, тогда я убью двух зайцев.

Эмили согласно кивнула.

– Выясни, стоит ли им заниматься. А я тем временем займусь этим Ракином Ханом, с которым Муханнад так настоятельно велел мне пообщаться. Хотя я почти не сомневаюсь, что он подтвердит его алиби. Он ведь всей душой желает, чтобы его собрат-мусульманин – как это Муханнад выразился? – ходил с гордо поднятой головой. Вот к такому восхитительному образу тебе и надо привыкать. – Она усмехнулась и пошла к своей машине.

Через несколько секунд ее машина выехала на дорогу и понеслась в сторону Колчестера за подтверждением еще одного алиби.

Поездка на Балфордский увеселительный пирс, первая поездка с того времени, когда шестнадцатилетняя Барбара проводила здесь лето, не стала для нее, вопреки ожиданиям, путешествием по памятным местам. Пирс очень сильно изменился, о чем ее сразу предупредила изогнутая в форме радуги многоцветная неоновая надпись над въездом АТТРАКЦИОНЫ ШОУ. И все-таки даже непросохшая краска, новая обшивка, свежевыструганные доски скамеек вдоль берега; обновленные аттракционы для катания и павильоны для тихих игр и рулетки; галерея игровых автоматов, предлагающих все, начиная от старомодного калейдоскопа до видеоигр, – не изменила тех запахов, оставшихся (вероятно, навсегда) в ее памяти после тех ежегодных поездок в Балфорд. Запахи рыбы с картошкой, жаренных во фритюре, гамбургеров, попкорна, сахарной ваты смешивались с соленым запахом моря. Шум и звуки на пирсе были такими же, как тогда: смех и голоса детей; от галереи игровых автоматов доносились резкие звоны на фоне неумолчной какофонии; каллиопа[65] звучала в такт с прыжками карусельных лошадок.

Прямо перед ней простирался пирс, словно спина огромного существа, вынырнувшего из моря. Барбара прошла к тому концу, где находилось перестраиваемое сейчас старое кафе Джека Оукинса; именно отсюда Сале Малик якобы бросила в воду браслет, купленный в подарок жениху.

Из-за стен этого старого кафе доносились крикливые голоса, заглушающие стук металла по металлу, громкое шипение и хлопки газовой сварки, с помощью которой усиливали прежнюю арматуру каркаса. Жар, казалось, струился изо всех щелей строения, и когда Барбара заглянула внутрь, она почувствовала, как ее лицо обдувают пульсирующие горячие струи.

Тела рабочих были минимально прикрыты одеждой. Обрезанные под шорты джинсы, башмаки на толстой подошве, замызганные футболки – ни о какой спецодежде и речи не было. Некоторые были по пояс голыми. Парни как на подбор, все здоровые, мускулистые, и все как один с головой в работе. Но стоило одному из них увидеть Барбару, как он, отложив в сторону инструмент, закричал:

– Сюда нельзя! Вы что, неграмотная? Уходите прочь, пока целы!

Барбара вытащила свое удостоверение – скорее всего, чтобы произвести эффект, поскольку на разделяющем их расстоянии рассмотреть, что у нее в руке, было невозможно.

– Полиция, – ответила она крикуну.