Обман

Здесь, на берегу, Рейчел внезапно осознала, что опередить полицию она не сможет и, если детектив заявится в дом Сале раньше нее, то все может стать намного хуже. Мать Сале или эта гнусная Юмн расскажут детективу правду – расскажут, что Сале ушла на работу вместе с отцом (невзирая на безвременную кончину своего нареченного – Юмн непременно добавит эти слова) – и эта женщина из уголовной полиции направится прямиком на горчичную фабрику. А если бы она заявилась туда и застала там Рейчел, пытающуюся убедить Сале в том, что ее попросту предали, не говоря уже о попытке предупредить подругу о скором и неминуемом визите полиции, желающей засыпать ее вопросами, то это, вне всякого сомнения, было бы для нее более чем неожиданно… И как бы это выглядело? Это, без всякого сомнения, выглядело бы так, будто кто-то в чем-то виноват. Ну хорошо, пусть это правда, что виновата Рейчел, но ведь в главном-то она не виновата. Она же не причинила Хайтаму Кураши никакого вреда. Кроме… Да, наверное, если подумать, то это не совсем так… если подумать…

Приподняв велосипед, Рейчел поставила его на плиты тротуара и поехала к дамбе. Прислонив велосипед к барьеру, села на парапет и просидела в задумчивости добрую четверть часа, пока не спохватилась, что от горячего бетона у нее на ягодицах могут появиться ожоговые волдыри. Прийти в магазин и оказаться под градом колких вопросов матери она сейчас не могла. Не могла она появиться и у Сале, опередив детектива из полиции. Чуть подумав, Рейчел поняла, что не стоит ломать голову над тем, куда идти, пока на берегу никого не было. Она побудет здесь, а потом поедет на горчичную фабрику и поговорит с подругой.

К такому решению Рейчел пришла, находясь возле «Приюта на утесе». Это было единственное место, о котором она могла сейчас думать.

Чтобы попасть сюда, ей надо было обдумать маршрут самым подробным образом. Необходимо было объехать Хай-стрит, чтобы не проезжать мимо магазина «Драгоценности и бижутерия Рекона», а значит, надо было ехать по Морскому бульвару. Это была более тяжелая дорога, поскольку часть пути пришлось преодолевать по Верхнему бульвару, въезжая зигзагами на крутой подъем, что на этой жаре было настоящей пыткой, но выбора у нее не было. Можно было добраться до «Приюта на утесе» по Черч-роуд, но для этого надо было тоже проехать по Хай-стрит мимо их магазина. Стоит Конни заметить проезжающую мимо Рейчел, и она, пылая злобой, вылетит из магазина с такими криками, будто вооруженные грабители наставили на нее пистолет.

Вынужденный маршрут начисто измотал Рейчел, и она добралась до «Приюта на утесе» в полном изнеможении. Бросив велосипед рядом с клумбой пыльных бегоний, с трудом переставляя ноги, побрела вокруг дома на задний двор. Там было что-то вроде сада: узкая полоска высушенного солнцем газона; три узкие клумбы с поникшими васильками, верблюдкой и маргаритками; две каменные купальни для птиц и деревянная скамья. Рейчел с размаху плюхнулась на нее. Перед ее глазами было не море, а квартиры, и они, казалось, смотрели на нее с молчаливым упреком, который она едва могла вынести. Они, казалось, выставляли напоказ то, что ей особенно нравилось: балконы наверху и веранды внизу. И те, и другие выходили в сад, где сейчас сидела Рейчел, и с них был виден Южный променад, изгибающийся дугой над морем. Ты потеряла нас, ты потеряла нас, казалось, говорили ей окна квартир «Приюта на утесе». Твои поначалу четкие планы рухнули, и что с тобой теперь будет?

Рейчел отвернулась, чтобы не смотреть на окна. Пересохшее горло саднило. Потирая ладонью горячий лоб, она вдруг представила себе, что ест лимонное мороженое, представила так живо, что почти ощутила во рту вкус этого желанного сейчас лакомства. Повернувшись на скамейке, она стала смотреть на море. Солнце палило без всякой жалости, вдали застыла узкая полоска полупрозрачной дымки, которая, похоже, давно уже приросла к горизонту.

Рейчел оперлась подбородком о сжатый кулак, а кулак положила на ребро спинки скамейки. Ее глаза сощурились так, словно в лицо ей дул колючий соленый ветер; она часто мигала, плотно закрывала глаза веками, стараясь подавить слезы. Ей хотелось сейчас оказаться в любом другом месте, а она была здесь и смотрела на эту безлюдную пустоту, и от этого в ее сознании все перемешалось: злость, обида и ревность.