Обман

– Я имею в виду вот что, – перебил ее Ажар. – Обман Хайтама навсегда рассорил бы обе семьи. И эта ссора – а значит, и ее причина – стали бы известны всей общине.

– То есть, в дополнение к изгнанию из семьи он лишил бы ее еще и шансов на иммиграцию, так? Потому что, как мне думается, никто не горел бы желанием породниться с ними после того, как они, образно говоря, пытались сбыть гнилой товар, выдавая его за качественный.

– Все правильно, – согласился Ажар.

Барбара почувствовала, что они наконец-то сдвинулись с мертвой точки.

– Так значит, у него было больше чем достаточно причин не раскрывать себя, если он был гомиком?

– Если был, то да – подтвердил Ажар.

Погасив окурок, Барбара стала пристраивать этот новый элемент в составную картинку убийства Кураши, пытаясь определить его место. Когда мысль выводила ее на что-то, она задавала Ажару новый вопрос.

– А если кому-то стало известно, что именно он скрывает, – наверняка известно, поскольку он наблюдал Кураши в такой ситуации, которая исключает двусмысленность в его поведении… и если этот человек вступил с ним в контакт и сказал, что ему известно… и если этот человек предъявил ему некоторые требования…

– Вы говорите, – перебил ее Ажар, – о человеке, который первым заподозрил Хайтама в гомосексуализме?

Барбару насторожил тон, которым был задан вопрос; в нем слышалась и тревога, и готовность к спору. Она поняла, что ее размышления заводят их обоих туда, куда Ажар и его кузен мечтают ее завести, а поэтому со всей горячностью бросилась спасать положение:

– Это особый англичанин, Ажар, англичанин, которому известны все особенности мусульманского гомосексуализма. И в частности, все особенности того гомосексуализма, который мы сейчас обсуждаем.

– Но вы же говорите, что об этом знал азиат.

– Я ничего не говорю.

По тому, как Таймулла повел взглядом вокруг и задержал его на стакане, она поняла, что он думает. И его размышления вывели его на единственного азиата, кроме членов его собственной семьи, упоминавшихся полицией в связи с делом Хайтама Кураши.

– Кумар, – сказал он. – Вы считаете, что этот самый Фахд Кумар причастен к смерти Хайтама.

– Я этого не говорила, – ответила Барбара.

– Но вы ведь не высосали эту мысль из воздуха, – возразил он. – Ведь кто-то сообщил вам об отношениях Хайтама с этим человеком, верно?

– Ажар…

– А может, что-то… Что-то навело вас на мысль. И если вы говорите о требованиях, которые удобно предъявить при сложившихся обстоятельствах, требованиях, предъявленных Фахдом Кумаром Хайтаму Кураши, то вы, следовательно, подразумеваете шантаж.

– Вы слишком уж забегаете вперед, – покачала головой Барбара. – Ведь я сказала лишь то, что если кто-то видел, как Кураши делает то, что не должен делать, то это мог видеть и еще кто-то. Ну все, проехали.

– И вы полагаете, что этот «еще кто-то» и есть Фахд Кумар, – снова заключил Ажар.

– Послушайте. – Барбара чувствовала все нарастающее раздражение, вызванное отчасти тем, с какой легкостью Таймулла читал ее мысли, а отчасти и тем, что прочтение ее мыслей может внести путаницу в расследование и завести его кузена туда, где он не хотел бы оказаться. – Ну какая вам разница, был ли это Фахд Кумар или королева…

– Вот и я, вот и я, вот и я! – Громкое пение стоявшей в дверях Хадии прервало их беседу. Она махала им акварелями, зажатыми в одной руке, во второй руке держала жестяную баночку, накрытую белой крышкой. – Барбара, я принесла только два рисунка, потому что третий, на котором море, мне не нравится. Посмотрите, кого я поймала! Она сидела на кусте роз на газоне. На кухне мне дали баночку, и она залетела прямо в нее.

Она протянула Барбаре баночку. В сумеречном свете Барбара увидела перепуганную пчелу, мечущуюся в тесной банке в безнадежных попытках вырваться на волю из стеклянного плена.

– Я положила ей еду. Смотрите. Видите? Я проткнула в крышке несколько дырочек. Как вы думаете, ей понравится в Лондоне? Я думаю, что понравится, ведь там столько цветов. Она будет их есть и делать мед.

Поставив баночку с пчелой на стол, Барбара посмотрела на нее внимательным взглядом. На дне банки лежал вялый лепесток розы и несколько пожухлых листиков – это и была пища, которой Хадия обеспечила пчелу. Да, претендовать на Нобелевскую премию по энтомологии девочке еще рано. Однако, что касается отвлечения внимания взрослых и вмешательства в их дела, в этом у нее, безусловно, был талант.

– Да, – задумчиво сказала Барбара, – с этим, девочка, я, думаю, возникнут проблемы. Ведь у пчел есть семьи и они все вместе живут в своих ульях. Пчелы не любят чужаков, так что если ты привезешь эту пчелу в Лондон, там у нее не будет семьи. По-моему, именно из-за этого она сейчас так волнуется. Уже темнеет, и, хотя ей было приятно погостить у тебя, ей очень хочется домой.

Хадия, подойдя вплотную к Барбаре, наклонила голову, так что ее нос почти касался стекла банки.

– Вы так думаете? – спросила она. – Так мне ее выпустить? Она скучает без своей семьи?