Обман

Барбара встала и подошла к окну. Она слышала долетавшую откуда-то музыку: кто-то в одном из отдаленных, стоящих у подножия утеса домов упражнялся на кларнете, выдувая из инструмента неуверенные дрожащие ноты.

– Следующим абонентом, с которым я говорил, был мулла, – прозвучал позади нее голос Ажара. – Это религиозный лидер, святой человек в некотором роде.

– Такой, как айятолла?

– Нет, более низкого ранга. Это местный религиозный лидер, и он служит общине, в которой вырос Хайтам.

В его голосе было столько печали, что Барбара с тревогой обернулась и посмотрела на него. Выражение его лица было под стать голосу.

– А для чего ему потребовался мулла? Он хотел прояснить что-то относительно своей женитьбы?

– Относительно Корана, – ответил Ажар. – Он хотел поговорить о том пассаже, который отметил в книге; тот самый отрывок, который я переводил вам сегодня во время нашей встречи в комнате для совещаний.

– О том, чтобы вывести от угнетателей?

Ажар кивнул.

– Но его интерес не связан с тем, чтобы найти свое место в «городе, котором все люди угнетатели», как думает мой кузен. Он хотел уяснить для себя значение слова слабые.

– Уяснить значение слова слабые? И для этого все время звонить в Пакистан? Это же бессмысленно.

– Барбара, Хайтам знал, что значит слабые. Он хотел более четко выяснить значение и смысл этого слова. Коран наставляет мусульман на то, чтобы бороться за облегчение судьбы тех, кто среди людей почитаются слабыми. Он хотел уяснить для себя то, каким способом того или иного человека относят к слабым, и когда его таковым не считают.

– Он хотел бороться за кого-то? – спросила Барбара, отойдя от окна. Она села на стул, потянулась к пепельнице, вдавила в нее сигарету и, не обращаясь к Ажару, как бы про себя произнесла: – Ну и дела. И на что же он решился?

– Следующий звонок был муфтию, – продолжал Ажар, словно не слыша ее вопроса. – Муфтий – это знаток исламских законов.

– Иными словами, юрист?

– Нечто похожее. Муфтий – это священнослужитель, толкующий применение исламских законов в повседневной жизни. Он является знатоком в том, что мы называем фатуа.

– И что же это?

– Это как бы практика применения этих законов.

– Ну и что же он хотел у него выяснить?

Ажар заколебался, медля с ответом, и тут Барбара почувствовала, что они подошли сейчас к самой сути, к первопричине того, что сделало его лицо таким горестным и печальным. Не отвечая, он потянулся к пепельнице и положил в нее погасшую сигарету. Снова собрал упавшие на лоб волосы и отбросил их назад. Затем пристальным изучающим взглядом уставился на свои ноги. Они, как и грудь, были обнаженными. Подобно его рукам, они были тонкими. Гладкие с высоким подъемом, они могли бы осчастливить любую женщину.

– Ажар, – сказала Барбара. – Пожалуйста, не убегайте от меня сейчас, хорошо? Вы мне нужны.

– Моя семья…

– Вы и ей тоже нужны. Ведь мы все хотим до конца раскрыть преступление. Не имеет значения, был убийца азиатом или англичанином; смерть Кураши не должна остаться безнаказанной. Даже Муханнад согласен с этим, хотя он и говорит постоянно о защите своего народа.

Ажар вздохнул.

– У муфтия Хайтам искал ответа на вопрос о грехе. Он хотел узнать, останется ли мусульманин, признанный великим грешником, мусульманином, а следовательно, и членом мусульманского сообщества.

– Вы хотите сказать, останется ли он членом своей семьи?

– Членом семьи и всего мусульманского сообщества.

– И что же муфтий ему ответил?

– Он рассказал об узул аль-фай: о первопричинах появления закона.

– И что это за первопричины?

Ажар поднял голову, и их взгляды встретились.

– Коран, сунна[85] о Пророке…

– Сунна?

– Описание того, как поступил пророк.

– В каких обстоятельствах?

– Как привести общину к согласию, ну и другие примеры… того, что вы называете логическим умозаключением.

Не отрывая взгляда от его лица, Барбара потянулась за сигаретами. Вытряхнула из пачки одну для себя, протянула пачку Ажару. Тот, взяв с туалетного столика спички, чиркнул одной, поднес ее к сигарете Барбары, затем зажег свою и снова сел на край кровати.

– Ну, а когда Хайтам и муфтий закончили свою беседу, они пришли к какому-то заключению, верно? Он получил ответ на свой вопрос. Так может ли мусульманин, виновный в тяжком грехе, оставаться мусульманином?

Таймулла ответил вопросом на ее вопрос.

– Барбара, как можно, пренебрегая в жизни одним из принципов ислама, оставаться мусульманином?

Принципы ислама. Эта фраза многократным эхом отдавалась в голове Барбары. Она старалась совместить ее смысл с тем, что ей уже было известно о Кураши и о людях, с которыми он контактировал. Бродя по закоулкам своего мозга, она поняла, что между этим вопросом и жизнью самого Кураши существует видимая связь. Многое в поведении этого азиата стало просматриваться более ясно, и это неожиданно придало ей горячности.

– Раньше – при разговоре в ресторане – вы сказали, что Коран строго запрещает гомосексуализм.

– Да.