Обманщик и его маскарад

– Дорогой Чарли, я давно полагал, что в наши дни отношение к вину, проявляемое многими людьми, – это один из самых болезненных примеров недоверия. Посмотрите на эти бокалы. Человек, не доверяющий сладостному яду этого вина, не верит в причастие Гебы.[193] Что касается подозрений относительно виноторговцев и продавцов вина, то люди с такими подозрениями имеют лишь ограниченную веру в человеческое сердце. Для них каждое человеческое сердце подобно бутылке портвейна, – но не такого, как этот, а такого, какой они продают. Это клеветники и очернители, не верящие ни во что, даже в самые священные вещи. Вера в лекарства и вино для причастия ускользает от них. Они в равной мере считают врача с его флаконами или священника с его чашей для причастия невольными распространителями фальшивых снадобий для умирающих.

– Это ужасно!

– В самом деле, ужасно, – с торжественным видом произнес космополит. – Такие люди вонзают нож в самую душу доверия. Если это вино… – он выразительно приподнял свой бокал, – …если это вино, с его блестящей надеждой на лучшее, является фальшивым, то как быть с человеком, который не в состоянии дать такую же яркую надежду?

– Какой кошмар!

– Но это слишком мрачно, чтобы быть правдой. Давайте забудем об этом, Чарли. Сегодня вы – мой конферансье, но до сих пор не произнесли тост. Я жду!

– Пардон, пардон, – наполовину смущенно, наполовину демонстративно поднимая бокал. – Я пью за ваше здоровье, Фрэнк, – поверьте, от всего сердца.

Он отпил маленький глоток, скорее для виду, чем по-настоящему, но все равно невольно скривил губы.

– А я в ответ так же искренне пью за вас это доброе вино, – ответил космополит. Он широким жестом поднес бокал к губам и сделал щедрый глоток, причмокнув в конце, – хотя и звучно, но не отталкивающе.

– Кстати, о предполагаемой подделке вин, – произнес он, когда опустил бокал, наклонил голову и с дружелюбным видом посмотрел на вино. – Вероятно, самым странным является то, что люди, якобы убежденные в подделке большинства вин на этом континенте, тем не менее пьют их, – очевидно, считая вино столько прекрасным напитком, что даже его подделка будет лучше, чем ничего. А если воздержанные люди замечают, что таким образом пьющий рано или поздно подорвет свое здоровье, тот отвечает: «Думаете, я не знаю об этом? Но здоровье без веселья отдает скукой, а веселье, пусть даже сомнительного свойства, имеет свою цену, которую я готов платить».

– Такой человек, Фрэнк, должен быть предрасположен к безудержному пьянству.

– Да, если бы он существовал, чем я не верю. Это выдумка, но я однажды слышал, как человек, явно склонный к абсурдным остротам, извлек из нее еще более нелепую мораль, чем сама выдумка. Он сказал, что в виде притчи она изображает, как человек с необузданно доброжелательным расположением духа знакомится и тесно общается с людьми, которых он считает вероломными, поскольку чужое общество так привлекательно для него, что он считает даже сомнительных друзей лучше, чем никаких. И если, как полагает Ларошфуко,[194] таким образом он подрывает надежность своего положения, он отвечает: «Думаете, я не знаю об этом? Но надежное положение без общения отдает скукой, а общение, пусть даже сомнительного свойства, имеет свою цену, которую я готов платить».

– Чрезвычайно экстравагантная теория, – отозвался незнакомец и немного заерзал на месте, испытующе глядя на собеседника. – В самом деле, Фрэнк, это похоже на клеветническое измышление! – горячо добавил он, как будто эти слова лично оскорбили его.

– В некотором смысле, это именно так и даже более того, – сказал космополит со своей обычной мягкостью. – Но за подобным фиглярством сострадание к ближнему может упустить из виду некоторую порочность. В сущности, юмор, – это настолько благословенная вещь, что даже в наименее добродетельных порождениях человеческого ума, – если там можно найти хотя бы девять хороших шуток, – некоторые философы оказываются достаточно снисходительными для утверждения, что эти шутки могут искупить любые порочные мысли, даже если они многочисленны, как население Содома.[195] В любом случае, этот самый юмор имеет некое (трудно определить, какое) благотворное и целебное воздействие. Почти все люди сходятся в том, что он веселит их, даже если они различны во мнениях, и таким образом он, несомненно, приносит определенную пользу. Не удивительно, что человек с хорошим чувством юмора, способный вызывать хохот окружающих, – как бы он ни выглядел во всем остальном, – едва ли может быть бессердечным мерзавцем.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся его спутник, указывая на бледного нищего паренька на нижней палубе, чье плачевное состояние подчеркивал вид нелепых и огромных башмаков, очевидно выброшенных каким-то строительным рабочим, потрескавшихся от сухости, наполовину разъеденных известкой и загнутых на носках наподобие фагота. – Только посмотрите… ха-ха-ха!