Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права

В таком неутешительном итоге ставший всемирно известным процесс навсегда (!) убедил российскую власть в неэффективности использования судов с участием присяжных заседателей при рассмотрении уголовных дел, связанных с государственными преступлениями, и поставил под сомнение обращение к ним при рассмотрении уголовных дел по целому ряду статей. Ведение судопроизводства по правилам новых судебных уставов действительно становилось небезопасным для государственной машины. По общему признанию, политические преступления обладали притягательно-убеждающей силой, которую никакой гласный суд скрыть не мог. Сам состязательный характер судебного процесса делал маловероятным перевес в пользу государственного обвинения (Карлова Т.С. Достоевский и русский суд. Изд. Казанского университета, 1975).

В итоге уже в 1887 году министр юстиции и генерал-прокурор Правительствующего Сената Н.А. Манасеин добился значительных изменений в не оправдавших себя на практике положениях судебной реформы 1864 года – в частности, теперь гласность судебных заседаний существенно ограничивалась, а министр получал право давать указания рассматривать дело «за закрытыми дверями» (закон от 12 февраля 1887 года). Через два года генерал-прокурор сумел обосновать в Государственном совете необходимость запрещения принимать в коллегии присяжных заседателей лиц нехристианской веры, для чего потребовалось специальное мнение министерства юстиции, и т. д.

Однако, на фоне суда над В.И. Засулич, где, как мы видим, положения уголовного закона были проигнорированы всеми сторонами, уголовный процесс по обвинению мещанки О.В. Палей в убийстве Александра Довнара – студента Института инженеров путей сообщения им. Александра I – смотрится просто как хрестоматийный образец правоприменения. Дело стало резонансным ещё и по причине участия в нём одного из лучших российских адвокатов Н.П. Карабчевского, защищавшего убийцу.

В соответствии с материалами следствия, это преступление было совершено в одном из номеров третьеразрядной гостиницы «Европа», расположенной на набережной Фонтанки в Петербурге, на бытовой почве. Крещённая в православную веру вопреки воле своей семьи иудейка Палей, являвшаяся незаконнорождённой дочерью известного в Крыму чиновника – генерал-майора Василия Попова (он же был её крёстным отцом), – в течение нескольких лет состояла в отношениях с Александром Довнаром. О женитьбе на Ольге студент и не заикался по банальной причине – его мать А.М. Шмидт люто ненавидела свою потенциальную невестку. В результате постоянных размолвок и шумных скандалов «обманутая» женщина приобрела револьвер, из которого во время ссоры выстрелила любовнику в голову. Потом (правда, неудачно) пыталась покончить с собой.

Позиции и прокурора, и адвоката П.Е. Рейнбота (он представлял интересы матери покойного, признанной по делу гражданским истцом) полностью совпадали: «Палем – профессиональная проститутка, находилась на содержании различных мужчин, в том числе была содержанкой богатого одессита Кандинского. После начала сожительствовать со студентом Александром Довнаром – молодым человеком из хорошей семьи. Жила за его счёт, считала себя его невестой и убила юношу после того, как он объявил ей о разрыве, и т. д.»

Хитровская площадь в Москве, 1900

На основе собранных по делу доказательств было сформулировано обвинительное заключение, которое квалифицировало деяние подсудимой как преднамеренное, заранее обдуманное убийство, то есть преступление, ответственность за которое была предусмотрена ст. 1149-1471 Уложения о наказаниях. Наличие в обвинительном акте ссылки на «обдуманность» преступления, позволяла отнести его к тяжким предумышленным убийствам, следовательно, и ответственность за него была предусмотрена соответствующая – лишение всех прав состояния и каторжные работы на срок от 15 до 20 лет. Защита подсудимой настаивала на переквалификации действий Ольги Палем, как совершённых в состоянии крайнего умоисступления, запальчивости и раздражительности, и вообще просила о её оправдании.