Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права

Суть обвинительного акта заключалась в том, что находившийся в отпуске унтер-офицер М.И. Казаринов простудился после купания и умер от воспаления лёгких. После его смерти стали ходить слухи о его отравлении. Проведённое следствие действительно установило, что к гибели военного причастны его жена Дарья Евграфова и крестьянин Герасим Сидоров, находившиеся в любовной связи. Далее суду было представлено судебно-медицинское заключение: по судебно-медицинскому освидетельствованию трупа Казаринова врачи предположили, что «смерть Казаринова произошла от отравления, принимая во внимание налитие сосудов в слизистой оболочке глотки, пищеприёмника и желудка и красный цвет слизистой оболочки кишок. Но по проверке осадков, полученных при химическом изследовании внутренностей умершаго, никакого металлического яда в них не оказалось и, по заключению медицинского департамента, смерть Казаринова могла произойти не от отравления металлическим ядом, а от другой какой-либо причины, тем более что и самое состояние желудка и тонких кишок, описанное в свидетельстве, не представляет тех патологических явлений, какие бывают при отравлении металлическими ядами, состояние же их ближе подходит к катаральному поражению внутренности» и т. д. Как говорится, почувствуйте разницу! Судебные следователи в этом случае установили, что попытка отравления действительно была, только жидкость, которую преступники использовали для убийства, оказалась не настолько ядовитой, чтоб вызвать смерть человека. Тем не менее в судебном заседании на основании ст. 687 Устава уголовного судопроизводства заслушиваются судебно-врачебный осмотр трупа унтер-офицера и заключение медицинского департамента (!), на которые была ссылка в обвинительном акте. Прокурор информирует суд и присяжных, что врачи, осматривавшие труп, признали причиной смерти отравление, но медицинский департамент не утвердил этого мнения и т. д.

С точки зрения установления истинных обстоятельств совершённого преступления проведение таких медицинских исследований «сведущими людьми» безусловно играло определяющую роль. С учётом представленных суду заключений, даже при условии, что обвиняемые сознались в приготовлении к преступлению, замысел которого они не довели до конца по не зависящим от них обстоятельствам, присяжные заседатели вынесли вердикт, на основании которого «Дарья Евграфова была признана виновной в покушении на отравление мужа “вполне недействительными средствами и потому заслуживающая снисхождения, а потому суд определил: Евграфову наказанию не подвергать (115 и 111 ст. ст. Уложения о наказаниях). Крестьянина Герасима Сидорова присяжные признали невиновным”». (Нос А.Е. Замечательные судебные дела. СПб., 1869).

Однако, как мы видим, сам подход в установлении действительных причин смерти Казаринова и медицинского исследования, представленного в качестве доказательства, в первом и во втором случаях существенно отличаются.

И ещё один аналогичный пример – дело по обвинению дворянки Прасковьи Качки в умышленном убийстве Бронислава Байрашевского.

П.П. Качка, девушка 19 лет, обвинялась в умышленном убийстве Байрашевского, с которым она находилась в любовных отношениях.

Предварительное следствие установило, что мотивом для совершения убийства послужила ревность Прасковьи к своему любовнику, однако, учитывая психологическое состояние подсудимой, были веские основания предполагать, что она страдала душевным расстройством. По делу проведена судебная медицинская экспертиза, поэтому государственный обвинитель П.Н. Обнинский смог утверждать, что такое предположение «разрушается теоретически коллективным заключением врачей-экспертов, а фактические обстоятельства, доказанные следствием, – обманутая любовь, ревность, разрыв – складываются в таком несомненном для вывода сочетании, что они в совокупности своей образуют для каждого понятный мотив преступления».