Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права

5. Пятый разряд, наконец, составляли люди, перед которыми общество было гораздо больше виновато, чем они перед обществом. Это были люди заброшенные, одурённые постоянным угнетением и соблазнами, как тот мальчик с половиками и сотни других людей, которых видел Нехлюдов в остроге и вне его, которых условия жизни как будто систематически доводят до необходимости того поступка, который называется преступлением. К таким людям принадлежали, по наблюдению Нехлюдова, очень много воров и убийц, с некоторыми из которых он за это время приходил в сношение. К этим людям он, ближе узнав их, причислил и тех развращённых, испорченных людей, которых новая школа называет преступным типом и существование которых в обществе признаётся главным доказательством необходимости уголовного закона и наказания. Эти так называемые испорченные, преступные, ненормальные типы были, по мнению Нехлюдова, не что иное, как такие же люди, как и те, перед которыми общество виновато более, чем они перед обществом, но перед которыми общество виновато не непосредственно перед ними самими теперь, а в прежнее время виновато прежде ещё перед их родителями и предками» (Толстой Л.Н. Воскресение).

Как видим, в российских тюрьмах арестанты все как на подбор люди исключительные, виновные лишь самим фактом своего неудачного рождения и если и заслуживающие наказания, то не от этой власти, не от этого суда и не от этого общества.

Душегуб Фёдоров, осуждённый за грабежи и убийство безвестного старика-чиновника, вызывает умиление у князя Нехлюдова как очевидная иллюстрация «новой школы», которая объясняла преступления исключительно виновностью среды, в которой вырос случайно оступившийся индивидуум. Князь, впервые соприкоснувшийся с миром уголовников и беспощадных тюремных порядков, как и положено русскому либералу, пытается руководствоваться трудами Ломброзо, Горофало, Ферри, Листа и Тарда, которые по такому случаю изучает самостоятельно.

В 1897 году Чезаре Ломброзо, который был уже к тому времени всемирно известным психиатром, встречался со Львом Николаевичем в Ясной Поляне. Об этом общении он оставил довольно занятные воспоминания.

Примерно за несколько лет до этой встречи, увидев образец почерка писателя, Ломброзо пришёл к выводу о том, что тот принадлежит женщине лёгкого поведения с психопатическими наклонностями. Свой визит известный учёный объяснил российским полицейским властям как возможность обследования Льва Толстого, страдающего, по его мнению, наследственным недугом, причудами и эксцентричностью в юном возрасте, припадками эпилепсии, доходящими до галлюцинаций душевным возбуждением. После такого диагноза разрешение на посещение Ясной Поляны было незамедлительно получено.

Лев Николаевич в буквальном смысле слова очаровал итальянца, который по возвращении в Москву сказал генерал-полицмейстеру Кутузову: «Мне кажется, что это сумасшедший, который гораздо умнее многих глупцов, обладающих властью».

Толстой в своих воспоминаниях был более лаконичен:

«15 августа 1897. Ясная Поляна.

Продолжаю работать. Подвигаюсь. Был Ломброзо – ограниченный, наивный старичок».

Всё-таки некоторое влияние этих довольно спорных идей модных теоретиков криминальной психологии было заметно не только в «Воскресении», но и в более поздней работе Толстого «О государстве», в которой Лев Николаевич охарактеризовал основу политического устройства общества как наличие у этого общества права «вооружённого ограбления трудолюбивых людей». Но выводы писателя, которые он доносит через своих героев, как-то очень избирательны, да и само повествование в романе в определённый момент начинает напоминать сотни протоколов судебных заседаний дня сегодняшнего, происходящих, например, в Московском городском или в каком-нибудь другом российском суде.

У Толстого вообще все персонажи романа, связанные с юриспруденцией, являются отпетыми негодяями. Прокурор дела не читал (эка невидаль!) по причине ночного загула, товарищ прокурора, окончивший гимназию с золотой медалью и университет по первому разряду, на самом деле хронически глуп, самоуверен и болтлив до крайности, поэтому вместо юридических фактов и доказательств, полученных в процессе следствия, занимается откровенным словоблудием.