Обольщение

Джулианна просила его остаться еще на несколько дней. Но Доминик собирался отказаться. Он полностью излечился. И если бы не Джулианна, свихнулся бы от скуки в этой унылой сельской глуши. На самом деле он с нетерпением ждал серии тайных встреч в Лондоне с хорошо информированными людьми, такими как Уорлок и Уиндхэм. А еще он страстно желал насладиться всеми теми восхитительными вещами в жизни, которые не существовали для него во Франции, – шикарными ресторанами и барами отелей, великолепными обильными блюдами и изысканными винами, своей сшитой по особому заказу одеждой и конечно же роскошными условиями в его доме в Мейфэре.

Дом… Он не мог дождаться, когда же переступит родной порог. Он не был дома целых полтора года.

Но Доминик не отказал Джулианне. Он собирался поступить именно так, но вместо этого слова сами слетели с его губ: «Да, я останусь еще на несколько дней».

Доминик давно усвоил великое множество правил шпионажа. Все они сводились к способам выживания, и большинство из них Доминик усвоил на своем горьком опыте, чудом избегая верной смерти. Некоторые правила преподал ему Уорлок. Самым значимым во всей этой науке было одно: оставаться холостяком. Привязанности делали агента уязвимым.

И Доминик знал это не понаслышке. Когда Катрин и Надин остались во Франции, без какой-либо связи с ним, он был близок к панике. Доминик до сих пор изумлялся, как это ему в таком нервном состоянии удалось успешно разыскать свою мать и вывезти ее из страны.

В некоторой степени Доминик привязался к Джулианне. С нетерпением ждал того мгновения, когда они снова окажутся вместе. И естественно, сгорал от желания заняться с ней любовью. Но Доминик надеялся, от души надеялся, что это теплое отношение возникло лишь в ответ на ее заботу и облегчение страданий, а не стало с его стороны искренней привязанностью.

Впрочем, все это не имело ровным счетом никакого значения, потому что, когда он уедет, все связи будут разорваны и их роман закончится. Да, Доминик сказал Джулианне, что не позволит ей ждать его. Но, даже несмотря на это, он, возможно, навестил бы ее – если бы закончилась война, если бы он остался жив, – только для того, чтобы убедиться: Джулианна благополучно перенесла их расставание, вышла замуж и обзавелась детьми.

Доминик открыл двери террасы и какое-то мгновение пристально смотрел на Атлантический океан, простиравшийся так далеко, как только хватало глаз. Стоял солнечный, но туманный день, и легкая дымка придавала океану унылый оттенок скучного серого, к которому Доминик уже успел привыкнуть. Невозможно было понять, где заканчивается океан и начинается небо.

Кто-то, возможно, счел бы этот вид величественным; Доминику же эта картина казалась невыносимо мрачной, суровой.

Он налил себе стакан бренди – в доме Грейстоунов водился превосходный французский бренди, возможно лучший из всех, что он когда-либо пробовал, – и уселся, чтобы почитать новую газету, The British Sun, которая, как ему было известно, издавалась на деньги правительства. Доминик как раз погрузился в чтение статьи об успехах Лиги за сохранение свободы и собственности против республиканцев и уравнителей – это была чистой воды пропаганда тори, – когда вдруг раздался хлопок входной двери.

Доминик распахнул дверь библиотеки и выглянул, рассчитывая увидеть Джулианну, хотя с момента ее отъезда прошел лишь час. Но прежде чем кто-либо появился в его поле зрения, до него донесся отрывистый стук сапог. Встревоженный, Доминик поднялся, обводя пристальным взглядом часть передней, которую мог видеть в проем. В голове мелькнула мысль об оружейном шкафе, находящемся поблизости, в этой же самой комнате. На столе рядом со шкафом лежал кинжал, но не успел Доминик подумать о том, чтобы быстро пересечь комнату и схватить оружие, как вдруг осознал, что войти в дом без стука мог лишь кто-то из братьев Грейстоун, Лукас или Джек.

Шаги приблизились. В дверном проеме библиотеки появился высокий широкоплечий мужчина с золотистыми волосами и строгими серыми глазами, одетый в сюртук, бриджи и сапоги. Стаскивая кожаные перчатки, незнакомец устремил взгляд на Доминика. Потом его глаза скользнули дальше, осматривая комнату, и наконец снова остановились на госте дома.

– Вижу, вы обнаружили мой бренди, Педжет, – сказал мужчина. – Меня зовут Лукас Грейстоун, милорд.

Доминика мгновенно охватила тревога. Как брату Джулианны удалось узнать правду о нем?

– Полагаю, вы ошиблись, месье, – невозмутимо отозвался Доминик по-английски, старательно изображая сильный акцент.

– Вы можете сбросить маску, – категорично бросил Лукас, закрывая за собой дверь. – Как я понимаю, дома никого нет?

Доминик ответил уже без акцента:

– Да, дома никого.