Обратимость

– Только немного. Сюда может явиться Керран, – ответила она вдруг, но явно через силу, – понаблюдаю пока за обстановкой, хотя не в моих интересах спасать тебя.

Сейчас я чувствовала себя узником, брошенным на волю палача, точнее, нескольких палачей. У меня даже рукой не получалось пошевелить, это кровососущее насекомое уцепилось за нее мертвой хваткой, а помочь мне было некому. Я чувствовала, как колотящееся в бешеном ритме сердце выросло до размеров тела, полностью заняв его. Хлопая глазами, я беспомощно смотрела на Петру, как младенец, не понимая ничего. Петра, наверно, жаждала моей смерти и объявила бы ее Керрану как случайность: сама виновата, не успела помочь, было поздно и т.д.

Все тело похолодело и покрылось испариной (видимо, это спасло меня от быстрой потери крови). Боль в руке от зубов стояла нестерпимая, к тому же к ней еще прибавился страх за то, что я могу стать вампиром или умереть. Однако подумать об этом я толком не успела, так как Петра вдруг забеспокоилась и, завертев головой, принялась втягивать носом воздух. Ее беспокойство передалось и мне, но в отличие от нее я оказалась совершенно беспомощна.

– Каэлан здесь, черт бы его побрал, – процедила она, – давай, живо!

Она бросилась ко мне и с этими словами принялась активно высвобождать руку. Девочка задвигалась, застонала, закапризничала и вцепилась в нее еще сильнее, причиняя адские боли, которые вырвали стон из моей груди. Кажется, я почти теряла сознание, все закрутилось будто в тумане, происходящее едва ли осознавалось мною. Кроме темноты, я не видела ничего вокруг, где-то рядом гуляло учащенное дыхание вампирши, которая тщетно пыталась вытянуть мою онемевшую руку из оков. Первородный хаос окутал все вокруг, а в нем двигались какие-то призрачные тени.

Я чувствовала, как в Петре растет огромный ком страха и от ее величественной натуры не остается почти ничего.

– Изольда, оставь! Слышишь, отпусти! Здесь Каэлан. Будь ты проклята, ненасытное чудовище! Кто только создал тебя?! – негодовала она чуть ли не плача.

Мы втроем не успели ни понять, ни заметить, каким образом возле нас возник Керран. У него словно было несколько рук: одной отшвырнул Петру так, что она отлетела ошарашенная, другой вырвал мою руку у девочки и ударил ее по лицу с такой силой, что бедное создание, вскрикнув, со всего размаху ударилось о стену.

Я осталась стоять так, как и стояла, тяжело дыша, непонимающе слепым взглядом смотрела в темноту. Я видела только мучительное выражение лица бедняжки и ее боль. Снова стало жаль ее. Как он мог ударить столь беззащитное существо? Какая жестокость!

Тут же внутри взметнулись злость, негодование вперемешку с уже имевшимся страхом и чувством неизбежно подступающей дурноты. Я хотела вступиться, но не нашла в себе силы, а последующий повышенный тон Керрана и вовсе отбил у меня это желание и заставил задуматься в первую очередь о себе (что следовало сделать раньше).

– Как ты посмела не предотвратить это?! – зашипел он на Петру, – ты же стояла рядом!

Я слышала, что он задыхался от гнева, хорошо, что в этот момент не видела его лица, иначе не знаю, что бы со мной сделалось.

– Ты стояла и смотрела? Если бы я не успел? Изольда могла убить ее в два счета! Если у нее нет ума, ты, кажется, претендуешь на него. Или я ошибаюсь? Ты ослушалась меня, как ты посмела ослушаться?!

– Она уже находилась здесь, – ответила Петра сквозь прерывающийся запыхавшийся голос, – когда я пришла. Так что спроси лучше ее. И вообще ты сам виноват, зачем допускаешь ее сюда?! Да еще смеешь упрекать меня за что-то. Жалуйся теперь себе.

– Не важно, ты ослушалась меня! Ты все видела и посмела бездействовать, – его фраза прозвучала как приговор, от которого даже мне стало плохо, а уж Петре и подавно.

– Я не обязана защищать ее. И если бы она и погибла, то только по своей оплошности! При чем тут я опять? – попыталась огрызнуться она.

Он перевел свой взгляд на меня. Не знаю, благодаря каким силам я держалась, наверно шоку, но чувствовала, что теперь похожа, скорее на марионетку. И даже не отдавала отчета, как по запястью капает на пол густая темная кровь.

– Как ты могла, – обратился он ко мне, – ты забыла мой запрет? Она же чуть не убила тебя! Если бы я не оказался рядом…

В голосе его отражалось столько боли, что у меня из глаз хлынули слезы. Тут я осознала всю свою беспомощность, весь ужас ситуации, и на этом силы мои иссякли, я почувствовала, как падаю.

Однако Каэлан подхватил меня, обвив руками, словно мягким теплым покрывалом. Он прижал меня к себе, как ребенка, нежно и заботливо. Если бы мое состояние позволяло размышлять здраво, я бы покраснела и вообще…

Но даже сейчас сердце вздрогнуло от его прикосновения, я поняла, что в его объятиях мне ничто не угрожает. Сейчас только безропотно погрузилась в небытие, полностью доверившись ему. Хорошо, что мне не удалось увидеть в этот момент Петру, лицо ее походило на лицо Горгоны – это мне представлялось уже позже и не иначе как с содроганием.