Обратимость

Таким образом мое лицо постоянно меняло выражения, наверное, я смотрелась глупо. Слабое существо, играющее с могущественной волей вампира. Кому я дерзнула бросить вызов? Если бы мозг признал это, но он сопротивлялся категорически и, видимо, безвозвратно ослеп.

Керран оказался около меня за несколько больших шагов и, не успела я опомниться, схватил за руку, и задрал рукав.

Я ойкнула от неожиданности и боли. Побледнев, тут же почувствовала себя маленькой букашкой, которую сейчас обязательно раздавят, но все еще старалась сохранить напыщенное грубое спокойствие, авторитет слона.

Он вперил острый взгляд в белую нить затянувшейся ранки и отрезал:

– Я так и думал.

Из груди его вырвался вздох.

Мое сознание отключилось. Снова я не знала врать ли ему или нет. Какой раз он уже кидал двусмысленные фразы.

– Кто напал на тебя? Кто все это устроил? – прогремел он, сверля мое лицо своими темными блестящими глазами.

– Никто, – прошелестела я, чувствуя близкую кончину.

– Не лги мне! Отвечай, как все произошло!

– Неужели ты учувствовал зажившую уже рану?

– Нет, конечно. Но когда Эдвард вынес тебя на руках из особняка, мне показалось это подозрительным.

Тут все стало ясно. Он либо наблюдал в окно, либо случайно заметил наше с Эдвардом прошлое предприятие, теперь превратившееся в осечку.

– Сейчас я убедился, и мои подозрения подтвердились. Что произошло?

– А разве ты сам уже не знаешь?

– Я хочу все услышать от тебя лично.

– Ничего страшного не произошло. Ничего такого, что угрожало бы моей жизни. Я добровольно отдала свою кровь, так что тут только моя вина.

– Cколько раз мне еще повторять тебе, что опасно связываться с нами! – вскипел он, испепеляя меня взглядом, – твоя беспечность только раздражает! Я слушаю тебя.

Вздохнув, я рассказала ему обо всем как можно короче, уложившись в пару предложений. Совсем не хотелось делиться впечатлениями под тяжелым взглядом Керрана, из-за которого в горле постоянно поднимался ком, сбивая голос на хрип.

Ему этого вполне хватило, к моему некоторому облегчению. Он не стал более расспрашивать о происшествии, зато взялся за другое.

– Я запрещаю тебе жертвовать собой. Ты слышишь? Ты ничего этим не изменишь, только себе навредишь. Я знаю, что говорю, поэтому не делай так больше! Или же мне придется запретить тебе приходить сюда.

Ему можно было сказать только последнюю фразу, чтобы заставить меня испугаться как следует.

Застыв, я смотрела на него во все глаза и молчала. В голове царил совершенный ужас, вызванный этой фразой, кажется, и дар речи тоже исчез.

– Обещай, что ты больше этого не сделаешь. Мне нужно только это сейчас от тебя, – произнес он, видя, что напугал меня.

Теперь его голос походил на голос назидательного учителя, который отчитывает провинившегося ученика.

– Обещаю, – с готовностью и виноватым видом произнесла я, радуясь, что отделалась так легко и гром уже отгремел.

– Почему в который раз я слышу, что они боятся тебя, твоих действий? Ты наказываешь их за это? За нападение на человека? Только поэтому я не сказала тебе. Прости меня.

Он высокомерно поднял голову и, сверкнув холодным взглядом, ответил:

– Не важно. Не нужно пригревать на своем сердце змею, она тебя непременно ужалит. Постарайся понять хотя бы это. Когда поймешь, тогда и продвинешься вперед, и будешь уже размышлять над другим. Пока озадачь свое ненасытное воображение этим заданием и разбирай его до тех пор, пока не усвоишь.

Он замолчал, отойдя от меня. Я как стояла у двери, так и осталась там. Наверно, лучше было бы уйти, чтобы не раздражать его своим присутствием. Я как раз раздумывала над этим (мне очень этого не хотелось), но он заговорил.

– Прости за грубость. Меня трудно вывести из себя, но твоя беспечность выведет кого угодно. Как Баррон умудряется работать с тобой, не пойму. Ты вечно ищешь проблем на свою голову и приправляешь их к тому же упрямством. Надо быть достаточно податливым, чтобы смочь принять все это.

– Баррон хороший человек, хотя и пытается изобразить из себя кого-то другого, чужого и деловитого…

– Пожалуй, скажу ему, чтобы он нанял тебе охрану, – перебил Керран, – иначе мы рискуем тебя потерять с твоим безрассудством. Держу пари, он дорожит тобой как сотрудником, уверен, он поймет меня.

Я уставилась на него, не понимая, шутит он или говорит вполне серьезно.

– Не надо охраны. Все мои действия обоснованы. Надеюсь, это была шутка.

Он криво усмехнулся. Теперь к нему вернулась былая мягкость, и взгляд приобрел бархатистость, действующую на меня, как бальзам.

– Как знать, – бросил он, пожав плечами.

Наступило молчание. Меня непредсказуемость итога нашей беседы настолько выбила из колеи, что нормального разговора теперь не вышло бы и разумней было уйти. Помучившись пару минут, я, скрепя сердцем, сообщила об этом Керрану. К моему удивлению и негодованию, он не стал возражать. Видимо, я тоже как следует подпортила ему настроение. Не сумев удержать вырвавшийся вздох, я расстроенно побрела к двери.

– Запомни, я запрещаю тебе жертвовать собой! – догнал меня его голос. Я остановилась и обернулась. – Не хочу, чтобы они причиняли тебе боль.