Обратная сторона Юпитера

Над кораблём и его пассажирами повисла тяжёлая тягучая тишина. Лестрейд и Ватсон стояли в немой позе из известной сцены гоголевского «Ревизора», так красноречиво раскрывающего суть их страха перед неизбежностью. Холмс повернулся и посмотрел в их сторону, пронзив насквозь взглядом абсолютно чёрных глаз, практически без белков и зрачков. Глаза его стали такого же цвета, как и Чёрная река. В тот же момент из глубин чёрных, как смоль, вод, вынырнула огромная рыбина с разинутой, усеянной несколькими рядами острых, как кинжалы, клыков-резцов. Голова речного чудовища удивительно напоминала человеческую, тело было похоже на чёрного электрического угря-переростка или гигантскую пиявку, а на боках хлопали стрекозиные крылья. Размером хищница была практически с их корабль, а может даже превосходила его. Рыба буквально зависла метрах в пятидесяти от парома, смешно семеня крылышками и разинув огромную пасть. Словно истребитель, она готовилась пикировать на корабль, чтобы сожрать бедное судёнышко со всеми его потрохами и бедолагами-пассажирами на борту, не поперхнувшись. Вот такое вот «чудо-юдо-рыба-кит». Движения рыбьих крыльев стали быстрее, и хищный водоплавающий монстр поплыл по воздуху медленно, словно мессершмитт, как бы примериваясь, прицеливаясь в сторону лодки. Холмс так и стоял, как памятник в кататоническом ступоре с чёрными глазами, будто его душу высосала Чёрная река.

– А я предупреждал, я предупреждал! – кричал Лестрейд, – Вот что Вы натворили, мистер Холмс! Ну вот, теперь нас сожрут. И что характерно – не поперхнутся! Вот какой вы всё-таки Фома неверующий, поделом Вам!

Один Ватсон сохранял в этой ситуации спокойствие духа. Ему видимо уже надоело быть на вторых ролях, и он полностью решил взять ситуацию в свои руки.

– Эй, на мостике! – завопил доктор и ринулся по лестнице наверх, в капитанскую рубку.

Он неистово дёрнул ручку двери, та оторвалась и осталась у него в руках. Ватсон стал тарабанить со всей силы по ржавой двери.

– Что вы тарабаните, доктор! Дверь открывается в другую сторону! Но это всё равно бессмысленно, – Лестрейд стоял на коленях и рыдал в три ручья, вырывая последние волосы на лысеющей голове.

– Запомните, инспектор, в этой жизни нет ничего бессмысленного. Вспомните сказку про лягушек и масло.

Ватсон неутомимо строил из себя героя в этих, отнюдь не геройских обстоятельствах. Он перестал тарабанить, и легонько толкнул дверь в противоположную сторону. Дверь со скрипом распахнулась.

Холодный ветер Чёрной реки разметал по рубке какие-то бумаги, судовой журнал, обрывки записок и фотографий. Большой, деревянный, резной штурвал крутился из стороны в сторону под действием силы тяжести и воли течения. Рубка была пуста. Неведомый капитан, наверное, выскочил в окно, которое тоже было, к слову сказать, распахнуто настежь, что и создавало сквозняк. Хотя более походило на правду то, его никогда здесь и не было, а паром двигался под действием неведомых тёмных сил.

– Вот видите, говорил же я Вам! Ничего у Вас не выйдет. Всё кончено, доктор. Сейчас эта тварь нас сожрёт.

Доктор и Лестрейд повернулись в сторону рыбы-мессершмитта. Та уже заметно приблизилась, и от этого стала только ещё более ужасной. Она как рыба-фуга раздувалась и увеличивалась в размерах. Лицо речного монстра становилось всё более и более похожим на кого-то, приобретало знакомые черты. Но они были пока неуловимы, и наши герои никак не могли понять кто это.

– Да-да, доктор. Вам не кажется, эта тварь действительно растёт в размерах. Ведь она питается нашими страхами.

– Так может если её не бояться, она станет маленькой, как карасик? И мы его изжарим и съедим на дружеской пирушке? – не унимался в попытках геройствовать, сохраняя чувство спокойствия и хладнокровия, произнёс Ватсон.

– Увы, мой друг, здесь эти сказки не работают, – огорчил его инспектор, – тут хоть бойся, хоть не бойся, хоть медитируй, увы. Как вы там говорите, как в сказке про лягушек и масло? Так вот, минут через н-дцать сожрут нас, как лягушек в этом самом масле и, что характерно, не подавятся. Будем мы с Вами, доктор, квакушками во фритюре. А ваш этот мнимый Шерлок Холмс, я думаю пойдёт как десерт у нашей милой камбалы, будь она не ладна. Кстати, Вы ничего не замечаете? Лицо у этого перекормленного премудрого пескаря, при ближайшем рассмотрении, становится до боли знакомым, не правда ли?

– Да, я хотел Вам сказать тоже самое, инспектор. Но кто же это, чёрт возьми, я никак не могу взять в толк.

Тут чудо-юдо-рыба-кит сделала молниеносный бросок в сторону корабля, одновременно увеличившись в размерах раза в два. Ещё больше разинула пиявка-переросток слюнявую пасть, ставшую уже размером с два корабля. Но когда до торжественного превращения нашей компании в рыбий обед, ну или завтрак, или что-то там у неё было, у этой рыбы, оставались буквально считанные секунды, и огромные метровые клыки готовы были продырявить судёнышко, как консервную банку, Лестрейд вдруг истошно заорал:

– Доктор, смотрите, смотрите! Да ведь у этой твари рожа, ну точь-в-точь, как у Холмса!