Обратная сторона Юпитера

Из шлюзовой комнаты для переодевания, Доктор, в сопровождении двух хмурых, молчаливых охранников, со зловещего вида шрамами через всё лицо, повёл наших друзей через больничный коридор, с обеих сторон которого симметрично располагались палаты с душевнобольными разной степени тяжести. Проход этот имел вид весьма угнетающий, от внешней красоты и величия монументального замка в нём не осталось и следа. Это был вытянутое, бело-серое помещение с белой отколотой плиткой на полу, серой штукатуркой на стенах и подозрительными пятнами, напомнившими замытую кровь, на отваливающийся краске на потолке. Традиционные фосфоресцирующие светильники с шумом и треском то включались, то отключались, выхватывая куски света из тьмы и добавляя мрачный колорит этому депрессивному месту.

– Да, господа, тут у нас слегка неприглядно… Увы, помещение требует ремонта. Собственно, коридор этот напоминает нашим новым гостям о том, что необходимо усердно лечиться, чтобы не попасть сюда. К сожалению, здесь пациенты находятся десятилетиями без видимых улучшений. Мы пытаемся год от года внести ремонт этого отделения в нашу смету, жаль, что попечительский совет никак не может найти финансирование. Да в общем-то, тутошним обитателям всё равно не до интерьеров.

*****

Палаты пациентов имели весьма необычный вид. Отделяли их от коридора абсолютно прозрачные двери из бронированного оргстекла огромной толщины, чтобы можно было вести постоянное наблюдение за выходками больных. Все рекреации были рассчитаны на одного человека, все обиты специальным мягким материалом по типу подушек, сверху до низу, чтобы пациенты не причинили себе или санитарам вреда. Они были небольшого размера и напоминали одиночные камеры для приговорённых к смерти.

В первой палате справа располагался очень интересный больной. Всю мебель его палаты-камеры представлял собой единственный стул, намертво вмонтированный в пол, на котором собственно тот и сидел, прикованный по рукам и ногам, абсолютно голый. Человека приковали железными кандалами к этому полу, а тело его было привязано к стулу толстыми якорными цепями. Голову психа покрывала железная маска, являющаяся неотъемлемой частью спинки железного седалища, а рот пациента был крепко-накрепко зажат какой-то ужасающей конструкцией. И только два ненавидящих кровавых глаза бешено смотрели из глубины в странном ожидании жертвы, а всё его тело было напряжено как пружина, готовая в любую минуту распрямиться и выстрелить.

– Интересный субъект? Это наш милашка – граф дэ Упырь. Убил всю свою семью и сожрал. Потом взял топор и отправился на кровавую жатву к соседям. Народу покрошил, как той картошки в салат. И все выкрикивал какие-то непонятные слова, заклинания, проклинал всех. Уж что мы с ним не делали, сами понимаете возможностей тут у нас много, да только такой сильный и изворотливый гад! Он уже тут у нас, в клинике, принялся народ по ночам потрошить и жрать. Ну вот и у нас пока фантазия иссякла, и вот уже пять лет другого выхода, кроме как содержать его в таком виде, мы не находим.

Напротив камеры графа располагалась старуха с торчащими во все стороны седыми всклокоченными волосами. Её положение было более комфортно, потому что у неё в камере стояла кровать, правда состоявшая из одного только железного панциря, без какого-либо матраса. Сама же пожилая кикимора, видимо по примеру своего сокамерника напротив, тоже была абсолютно нагая, наверное у них тут мода такая или дресс-код. Её омерзительное старушечье тело с клоками дряблой свисающей кожи всем своим видом напоминало точную копию ведьм, которых жгла средневековая инквизиция на костре. Старуха корчила страшные рожи, плевалась, и периодически билась в эпилептических припадках. Её дряблая шея была прикована железным ошейником на цепи к кольцу в стене, а оба глаза старой карги были белые, как будто с бельмами и вызывали стойкое чувство отвращения. Но страшнее всего были её невообразимо длинные ногти-когти на ногах и руках, буквально полуметрового размера. Они мерзким образом извивались, изгибались и скребли по полу.

Бабка стояла на коленях, но как только комиссия проходила мимо неё, увидев, а точнее почувствовав живую плоть, ведьма сделала молниеносный скачок, совершенно не соответствующий её возрасту и состоянию. Как летучая хищница она полетела в сторону проходящих мимо людей, но в метре от двери её остановила цепь на ошейнике, и старуха буквально застыла в полёте с оскаленными клыками и раскрытыми когтями, которые готова была вонзить во всех и каждого. Несмотря на полную звукоизоляцию в палате, до детективов донёсся её закладывающий уши визг или свист, как у летучих мышей, от чего они инстинктивно отдёрнулись. Старая ведьма, провисев несколько секунд в воздухе, застыв в судороге на цепи, упала на пол, успев выплюнуть в сторону гостей отвратительную массу с кровавыми прожилками, которая так и осталась обтекать с той стороны стеклянной двери.