Образ власти в современных российских СМИ. Вербальный аспект

Еще интенсивнее выступает значение обезличености, переходящее в деперсонификацию, в контекстах, где присутствуют сравнения, метафоры, и другие языковые средства, относящие к понятию 'неживое': «По мере того как в обществе стало нарастать мнение о предвзятости судебного процесса, власть стала (медленно и неохотно) сдавать свои, казалось бы, железобетонные позиции» (АиФ, 2010, № 26). См. также «опредмечивание» власти в заголовке «Власть в хорошем состоянии: Кризис сделал президента и премьер-министра России беднее» (Вр. нов., 13.04.10) — как в объявлениях о продаже бывших в употреблении предметов быта, одежды, например: «Продается кухонная плита. В хорошем состоянии».

2) К деиндивидуализации приводит и употребление о ценочных слов, семантика которых и их связи в вербально-ассоциативной сети создают представление об обезличенности, слепом следовании приказам сверху и букве закона, несовместимых с личностным началом: чиновник (в негативных контекстах), бюрократ. См. весьма частотные в СМИ начала 2000-х гг.: «Чиновники хотят взять под контроль Интернет, но не знают как» (Нов. Изв., 21.12.07); «У чиновников — без перемен» (загол., АиФ, 2005, № 7); «Чиновники с человеческим лицом» (загол., АиФ, 2005, № 6) и т. п. [подробно см.: Суздальцева, 2008].

Близко к этому стоят слова аппаратчик, номенклатурщик, функционер, назначенец. За счет их внутренней формы, семантики производящей основы и узуально неодобрительных коннотаций (словарь Г.Н. Скляревской дает их в отрицательных контекстах либо с пометой неодобр. [Толковый словарь русского языка конца XX в. Языковые изменения 1998]) они представляют названных лишенными каких-либо индивидуальных черт.

3) Нулевая номинация, т. е. отсутствие номинации субъекта действия в неопределенно-личных конструкциях — это также один из приемов, обеспечивающих эффект деиндивидуализации: «Нас призывают заменить старые «лампочки Ильича» на новые, экологичные. Но когда приходишь в магазин, обнаруживаешь, что все инновационные лампы китайского производства» (АиФ, 2009, № 46); «Из сугробов выкачивают миллионы долларов. Поэтому чистые улицы в столице никому не выгодны» (Нов. Изв., 04.02–10.02, 2005). Семантика слов в контекстах такого рода показывает, о ком идет речь (о представителях власти), но неназывание подлежащего-субъекта подчеркивает, что для автора материала, как и для его массовой аудитории, неинтересно и неважно, кто именно производит обозначенные сказуемым действия.

Воздействующий результат подобных обозначений таков. С одной стороны, они концентрируют внимание читателя не на личных свойствах представителей власти, а на функциональной стороне их деятельности, предписанной им их должностным положением. Это нормально и соответствует принятому в настоящее время деловому стилю руководства. С другой стороны, чрезмерная насыщенность смыслового континуума «власть» деперсонифицирующими и деиндивидуализирующими единицами может придать образу власти отрицательные черты. В российской системе оценок отутствие собственного «я», «безликость» всегда вызывала осуждение. Поэтому при определенных условиях оба эти приема становятся способами вербальной агрессии. Это агрессия имплицитная, исподволь направленная на объект называния; она постепенно проникает в сознание массового реципиента и создает в нем устойчивое «недобро». Деперсонифицирующие и деиндивидуализирующие номинации относятся к тем элементам, которые в современной лингвистике определяются как «маркеры чуждости» [Шейгал 2004: 131] в оппозиции «свой — чужой. Обезличивающие и «опредмечивающие» наименования — один из способов отъединения в типичной для политического дискурса дихотомии «власть — народ». Признак «личность / неличность» здесь является дифференцирующим. Народ и власть в этом случае вводятся в отношения антагонистические. Народ — это люди, личности, у которых всегда есть конкретные проблемы, горести, переживания, т. е. «свои». А власть — это нечто обезличенное, черствое, неживое, механизированное и, следовательно, бесчеловечное — то, что противопоставлено народу, является для него чужим. Таким образом, и деперсонифицирующие, и деиндивидуализирующие обозначения могут способствовать понижению авторитета представителей власти в глазах массовой аудитории.