Обреченные пылать

Нашему трио, впереди которого со сжатыми зубами шагала я – я ведь не могу пропустить день рождения своего любимого дяди! тем более из-за каких-то там куриц! – оставалось дойти до крыльца именинника каких-то десять метров, как вдруг дверь в дом резко распахнулась настежь и из неё вихрем вылетели Элизабет, с двумя громадными чемоданами в руках, и Хлоя, с орущим свёртком под мышкой.

Не смотря в нашу сторону, они быстрым шагом, едва ли не низвергающим землю из-под их ног, прошли мимо и, остановившись лишь у миниатюрной машины Элизабет, припаркованной у тротуара, практически одновременно обернулись.

– Бестолочь! – гортанно прокричала Элизабет, смотря куда-то мимо нашего трио – её голос буквально разразился треском в прохладном вечернем воздухе осени.

Я посмотрела через плечо и увидела стоящих на пороге Генри и Амелию (последняя похлопывала своего взволнованного внука по руке). Криво улыбнувшись, я утвердительно кивнула Генри головой, и он сразу же наградил меня широкой улыбкой.

Мы сидели за кухонным столом, в детстве безжалостно расцарапанным Джереми при помощи бабушкиных спиц, и пили горячий, натуральный чай из малины и мяты. Тот факт, что я всё пропустила, меня не огорчал, зато очень радовал результат этого всего пропущенного.

– …Элизабет сказала, что теперь, когда Хлоя родила, нам понадобится больше денег на содержание ребёнка, а значит, меня наконец можно сдать в дом престарелых, а мой чердак сдавать в аренду её подруге, которая согласна платить за него сто пятьдесят фунтов в месяц, – разливая чай по чашкам, светилась от счастья Амелия. – Услышав это, мой славный внук Генри ударил по столу кулаком и сказал, чтобы эта иждивенка, вместе со своей Хлоей и её вечно орущим отпрыском, сейчас же катилась в свою квартиру, пока та ещё пустует после недавно съехавших оттуда жильцов.

– Пусть Элизабет тоже доживёт до девяносто трёх лет, как наша прапрабабушка, чтобы её потом в дом престарелых захотели отдать, – смешно нахмурившись, неожиданно выпалила шестилетняя Жасмин и, заметив удивлённые взгляды взрослых, сразу же попыталась оправдаться. – Так дедушка Родерик говорит.

Я посмотрела на папу, сидящего за противоположным концом стола (как всегда – подальше от меня). Его отстранённый от общего веселья взгляд сегодня был мне более чем понятен. Я сама этим вечером кусала губы из-за того, что Рикки, пса, которого мама подарила отцу за год до трагедии, сегодня не стало, что в итоге и привело к выселению семейства Элмерз из-под крыши нашего дома.

Из слов Амелии, это произошло в обед. Неизвестная машина сбила Рикки на глазах Жасмин и Мии, которые так сильно разревелись, что глаза у них до сих пор были затёрты до красна. Отец, души не чаявший в этом псе, отвёз его, едва живого, в ближайшую ветеринарную клинику.

Когда отец вернулся домой без Рикки, Элизабет затронула тему о том, что теперь нам не придётся тратиться на дорогостоящий собачий корм и вообще, если хорошенько переосмыслить семейный бюджет нашей семьи, тогда станет ясно, что бабушкин чердак можно выгодно сдавать лучшей подруге Элизабет, ведь деньги в семье, в которую она подложила свои яйца, всегда нужны, особенно теперь, когда появился вечно орущий и непрестанно какающий младенец…

Впервые за последний год с лишним Генри не разочаровал меня. Поэтому, ради дня рождения и мужественного поступка Генри, я, не в силах прекратить думать об ещё одной нити, связывающей нас с мамой, которую мы сегодня потеряли, изо всех сил старалась улыбаться сквозь зубы. За десять лет подобных нитей практически не осталось. Потерять Рикки – всё равно, что потерять живое подтверждение того, что мама присутствовала в этом доме ещё совсем недавно – только вчера кипятила чайник, вязала отцу шарф, принесла сюда крохотного Рикки в бельевой корзине… Она всё ещё присутствовала здесь: в свистке старого чайника, в стуке бабушкиных спиц, в лае Рикки, в стенах этого дома… Но с каждым годом её становилось всё меньше и меньше. Мама испарялась, и я была не в силах удержать её туманный дух своими дрожащими от боли пальцами – мама просто просачивалась через них, оставляя на моих ладонях лишь покалывающее ощущение бессилия, доказательство того, что я всё ещё не с ней… Я всё ещё жива.

После ужина, во время которого Амелия неожиданно стала огнём всеобщего веселья, пылание которого здорово поддержали Нат с Коко, я зашла в комнату Жасмин и Мии.

– Завтра же вернёмся обратно в нашу комнату, которую отобрала у нас Хлоя, – с вызовом встретила меня на пороге своей спальни Жас. – Генри сказал, что поможет нам переехать.

– А я не помню, как мы жили в той комнате, – призналась Мия, но вдруг закашлялась и сразу же полезла под подушку, из-под которой аккуратно вытащила свой ингалятор.

– Эй, ты как, – встав на колени напротив кровати Мии, убрала с её маленького белоснежного лба светлые локоны я.