Обреченные жить (Форт у Синей реки)

Сова спокойно достал нож. Лежащий криво улыбнулся, и мы увидели, как вслед за улыбкой, его лицо исказила гримаса боли.

— А мне все одно… табак дело. Тот дьявол все нутро порвал.

Я посмотрел на его живот. Под грязной, синей курткой, остатки лагерной одежды висели на нем лохмотьями, издавая жуткую вонь. На оголившемся животе виднелась неопределенного цвета тряпица, насквозь пропитанная кровью.

— Кишки все наружу, а я их обратно… Больно, сука! — неожиданно заорал он.

— Сдохните все! Сдохнете! Он и вас порвет…

— Ты сдохнешь раньше. Я помогу тебе стать мертвым, — Сова замахнулся, но я перехватил его руку:

— Подожди. Он и так умирает. Кровь совсем черная, это гангрена… Как он вообще, шел с такой раной?

— Шел… Жить хотел, вот и шел. Ты, видать, главный? Слышали мы, как вы Сыча с дружками порешили! Круто. Уважаю. А мы вот отомстить за ребят хотели, да Бес дрейфил… Ну, да что теперь… Скоро самому, крысам в глотку.

— Где ваш лагерь?

Он мрачно усмехнулся и вновь скривил лицо — боль, которую ему доставляла старая рана, должна была быть ужасной…

— А мы от него давно слиняли. Сами по себе, скитальцы… Вот и попались в лапы этому отродью! Дружков моих бывших, сам ищи. Если зверь их не сожрет, они тебя быстрее найдут. Но, наверное, сожрет… Черта лысого, с ним справиться кто. Меня вот, не успел съесть, только лапой цапнул. Я сюда шел, думал, в поселке лепиле в ноги упаду, оклемаюсь. Да только не судьба…

Мы поняли — раненый надеялся на помощь Дока, считая, что тот, по-прежнему, находится в Озерном поселении. Похоже, бандиты были плохо осведомлены о том, что происходит в прерии. Это, по крайней мере, давало надежду, что они не связаны тайным сговором со Святошей…

— Плохо мне… Слышь, ты, дай воды! Печет нутро, мочи нет…

Я достал фляжку из мешка и налил ему прямо в открытый рот. То сделал глоток и поперхнулся.

— Бля буду… никак водяра? Эх, в другой раз бы! Не… Воротит. Чувствую, смерть пришла… Кончился Корявый, спета моя песня. Хотел эскулапа вашего найти, чтобы помог — да, видать, поздно.

— Зачем в нас стреляли? Если за помощью шли?

— От испуга… Бес, пока с ним были, всех застращал. Мол, попадемся в руки — живыми не быть. И убьете не сразу, сначала шкуру живьем снимать будете. Правду говорил?

— Пока война была — сняли бы. Только, вместе с Сычом и теми, кто там остался, все кончилось.

— Да… Но Бес-то, все ж живой остался… Ладно, скажу. Про тебя, верно трепались — ты свое слово держишь. Наши, кто не из самых живоглотов, решили даже живота просить — да он не давал. Вот и ушли, кто крови не хотел. Он сперва на ножи нас поставить собрался, но не рискнул — с ним корешей мало осталось.

— Сколько?

— Как нас сперва. Восемь. Сейчас — не знаю. Давно расстались…

— Если бы пришли с миром — с миром и ушли.

— Верю… Зря, надо было еще тогда не воевать. Места здесь много — на всех хватит. Больно! — он снова скривился, не отрывая рук от живота. — Ссука, гад пещерный! Откуда такие здесь?

— О ком ты? Что за зверь тебя ранил?

— Нелюдь… на человека похож, но жуть страшная.

Он так мрачно это произнес, что я сразу вспомнил все свои страхи…

— Страшный зверь, вам не справится… Я всякой дряни у вас насмотрелся, зуб даю, но такого — впервые… И, видать, больше не увижу. Все земляк, кончаюсь… Беса на белых холмах не ищите. Схрон у нас там был, сам делал. Там и нарвался, на этого дьявола. А Бес — в Предгорье где-то ошивается. Эх… Хватит уже, потоптал землю. Он опять все кровью залить хочет — да только людишек для того нема… Кончай его, если спокойно жить хочешь. Да… — он раскрыл мутнеющие глаза. — В горах, я слышал, еще несколько наших, по одиночке бродят. Они — как и я, сами по себе. Не с Бесом. А у уплывших, старшим — знакомый твой… Змей-весельчак.

Он издал вздох и протяжно, скуляще застонал. Через мгновение глаза умирающего остекленели. Мы с Совой поднялись.

— Мой брат может сказать, что за знакомый бандит бродит в долине?

— Скажу позже.

— А о каком звере говорил этот живой труп?

— На этот вопрос отвечу. Это — самый страшный зверь, Сова… Это — человек.

Глава 19 Погоня