Обреченный

В один миг он почувствовал такое безразличие к жизни, что пожелал встать и пойти навстречу собственной смерти, чем до самого утра терпеть эту неимоверно тягучую и невыносимо ползучую ночь, – минута тянулась словно вечность. Но он тут же успокоил себя, сказав, что это всего лишь одна ночь, которой рано или поздно наступит конец. А что последует за ней – покажет только время. И если уж ему суждено умереть, то пусть смерть его не явится к нему по причине его безрассудства и слабоволия. Он знает куда более лучший способ расстаться с жизнью – с той жизнью, за которую сейчас надо бороться, пока он не осуществит задуманное.

Но начать воплощать свой план он мог только с завтрашнего дня. Ночь ему все равно надо обождать.

Странно, думал он, это всего лишь ночь, всего лишь одна из трехсот шестидесяти пяти частей года, – часть, которая так незаметно и быстро пролетает дома, в мире и уюте лежа на теплой и мягкой кровати. Но почему сейчас кажется, что этой холодной тьме не будет конца?

Мысли и чувства, без его воли, изводили его. Временами, когда слабость человеческой сущности брала над ним верх, он проваливался в сон, но затем тут же вздрагивал и просыпался от кошмаров и холода; но реальность мало чем отличалась от самых тревожных сновидений. И он вновь, дрожа от холода, начинал думать обо всем и обо всех – особенно о тех, которых уже не было в живых. А потом и о самой смерти.

Когда же придет его время? И как это будет? Он задавался этими вопросами без ответов, пока снова мерно не погружался в кратковременную дрему.

Наконец он крепко заснул.

Глава 19

Год спустя после начала Второй войны, все большие сражения уже остались позади, и сопротивление приняло форму партизанской войны.

По вечерам в городе, перешедшем в руки российских военных, наступал комендантский час. Но именно в это время повстанческие отряды чувствовали себя хозяевами Грозного и многих других населенных пунктов.

В те времена Мурад, под покровом ночной темноты, несколько раз навещал семью. Он, в полной боевой экипировке, с несколькими боевыми товарищами, заходил к ним ненадолго, а потом, после короткой беседы за чашечкой чая, уходил обратно. Каждое такое расставание матери давалось тяжело. Она в слезах умоляла его остаться. Мурад бережно обнимал ее, целовал в лоб, говорил, что все будет хорошо и уходил. После нескольких посещений он прекратил ходить, чтобы каждый раз не освежать материнскую боль. И чтобы не видеть ее слез.

Со временем новая власть в городе потихоньку начала укрепляться, и муджахидам все сложнее было действовать в Грозном, к тому же они несли большие потери. И тогда многие из них ушли обратно в горы, после чего Мансур не видел брата несколько лет.

И вот, в один из дней, они встретились на улице города. Случилось это, когда Мансур еще учился на первом курсе в Исламском институте. В тот день он по обыкновению вышел рано утром из дому и направился к остановке, которую проезжал микроавтобус девятого маршрута. Не успел он встать на остановке, как к нему близко подкатила белая «семерка» с тонированными стеклами. Заднее дверце отворилось и показалось до боли знакомое лицо.

– Тебя подвезти, студент? – спросил его, улыбаясь, Мурад.

Быстро оглянувшись по сторонам, не следит ли за ними кто-нибудь, Мансур мигом запрыгнул в салон машины и обнял брата. Мурад к тому времени был уже амиром джамаата.

– Как? Как ты здесь оказался? – спросил он наконец, быстро разрывая объятия и продолжая оглядываться вокруг, когда они тронулись с места. Затем он быстро поздоровался и с теми двумя, которые сидели спереди. – Тем более в таком виде, – добавил Мансур, внимательно и весело осматривая всех троих.

А вид у них был следующий: у двух спереди сидящих были большие бороды, одеты все трое были в военную натовскую униформу. На разгрузках спереди все карманчики были туго набиты магазинами от автомата Калашникова; на специальных ремнях за поясами красовались снаряды от подствольных гранатометов и магазины от пистолетов, которых у Мурада было два: Автоматический пистолет Стечкина и, прикрепленный к правой ноге выше колена «ТТ» . Передний пассажир держал в руках ствол пулемета ПКМ «Красавчик», опустив приклад на пол. Между двумя передними сидениями покоился одноразовый гранатомет «Муха». На заднем сиденье лежала снайперская винтовка «Винторез», короткоствольный автомат «Тюльпан» и множество гранат Ф-1.

– Да вот едем мы, – начал Мурад в шутливой форме, – вижу, ты стоишь. Саид, говорю, давай-ка мы братка моего подбросим.

– Да, так и было, – сказал, улыбаясь, сидящий за рулем Саид, – только после того, как он это сказал, нам пришлось почти полчаса тебя дожидаться.

Мансур был и счастлив, и встревожен – он боялся, что их могут обнаружить.

– Но вас же могут остановить? Заметить? – сказал он, удивленно глядя на них, но продолжая улыбаться.