Обреченный

Погода тогда стояла пасмурная, было сыро и холодно, прерывисто шли дожди со снегом. По левую сторону от дороги, за большим кюветом с ледяной водой, находился лесной массив, а справа – простирались обширные поля. Выйдя из автобусов, волоча свои сумки, вся эта масса грузно зашагала вдоль магистральной дороги. Но летчики, по всей видимости, решили позабавиться, и еще более усилили обстрел тех полей, что находились справа от них.

Должно быть, так они мстили за уже успевших погибнуть товарищей.

Война имеет особенность необычайным образом обозлить и одичать человека в отношении врага, равно как и вызвать в нем неведомое ранее сострадание к своим. Вот такие вот случаются на войне парадоксы: любовь и сострадание к одним вызывает безграничную ненависть и жестокость по отношению к другим.

Любовью порожденная ненависть, жалостью обусловленная жестокость.

Маленькие дети в этой толпе, возможно, были для летчиков теми, которые могут подрасти и стать им врагами или рожать врагов; взрослые женщины и старики – были матерями и отцами, породившими врагов. Эти бегущие от войны люди – любят и переживают за их, летчиков, врагов.

На войне человек, вверенный своим эмоциям, порою действует хуже всякого фанатика. Потому что у фанатика может быть предел, установленный его убеждениями, в то время как человеческая жестокость в минуты остервенелого отчаяния, не сдерживаемая законами земными или небесными, не имеет предела. И не потому ли говорят, что «у войны свои законы», имея в виду законы жестокости, то есть – беззаконие.

А впрочем, что есть фанатизм, если не то остервенелое отчаяние, возведенное в ранг высшей справедливости.

Когда снаряды и пули разрывались так близко, что уже было опасно оставаться на дороге, они все гуртом ринулись в лес, через сточную канаву вдоль трассы. Тринадцатилетний Мурад, несший рюкзак, в котором были его и брата вещи, взял на руки Мансура и перевел через канаву. Но вода все же по грудь намочила Мансура. Опустив брата на землю и спросив, все ли с ним в порядке, Мурад, схватив его за руку, повлек за собой вглубь леса, вслед за остальными. От колючек и веток кустарников и небольших деревьев, за которые они то и дело цеплялись, на коже их обмякших в воде тел образовались множество царапин и порезов, и на них местами порвалась одежда.

Но затем начали обстреливать и лес. Один пожилой мужчина и две женщины получили осколочные ранения, и их тащили, держа под руки. Деревья и ветки, сотрясаясь от волн разрывавшихся бомб, беспрерывно впадали в конвульсии, в трясучке шурша голыми ветвями. И они вновь выбежали на дорогу.

Именно в тот самый момент семилетний Мансур впервые почувствовал себя очень плохо, хоть брат и подбадривал его постоянно. Весь обмокший, с разорванной одеждой, с ноющими порезами и ссадинами, голодный, терзаемый безысходностью и обдуваемый холодными ветрами, он медленно, содрогаясь от холода, волочился в толпе. Его слух невольно улавливал противный звук хлюпанья ног в промокшей обуви. Печальная картина дурных чувств и ощущений дополнялась и этим, так некстати, мрачным видом дня: затянутое густыми темно-серыми тучами небо, сырой воздух, дождь со снегом и беспрерывно-монотонный гул кружащих в небе вертолетов.

Спустя некоторое время, часть вертолетов с неба скрылась, а другая часть, уже без выстрелов, кружила над ними до самого села, к которому они уже приближались.

В селе Бердыкел их встретили местные жители и потащили кто сколько мог в свои дома. Две недели спустя Мадина с мужем присоединились к своим сыновьям.

После нескольких неудачных штурмов, федералы, с помощью авиации и артиллерии, усилил натиск.

И когда последний оплот сопротивления в Грозном, Дудаевский дворец, после упорных боев все же, перед началом весны, пал, и ополченцы с потерями отступили в горы, было объявлено о победе.

Люди потихоньку стали возвращаться в город, который был до неузнаваемости изуродован.

Мансур навсегда запомнил эту мрачную картину руинного безмолвия, представшую перед ним, когда они въезжали в Грозный в 1995 году. Глаза, как ни пытались, не могли уловить ни единого уцелевшего дома, здания или какого-нибудь другого сооружения. Грозный походил на труп избитого, изрезанного, ранами до смерти доведенного человека. Все свидетельствовало о жесточайших боях, прошедших на этих улицах и кварталах совсем недавно: обгоревшие проемы окон частей изуродованных зданий; глубинными бомбами до основания снесенные многоэтажные дома, превратившиеся в горы развалин; черные, обугленные скелеты некогда цветущих деревьев, поваленные фонарные столбы, изрытые бомбами и гусеницами танков дороги, застывшая на месте подбитая техника.

Когда Мансур вместе с отцом впервые навестил дом, в котором они жили совсем недавно, то вместо своей квартиры они обнаружили пустоту. Их дом напоминал перевернутую букву «П» – глубинная бомба широкой полосой, словно ударом кувалды, разрезала пятиэтажное строение пополам, от самой крыши до подвала, унося с собою в землю их квартиру.