Обреченный

Наверное, думал он, я просто отношусь к той категории людей (он был уверен, что такая категория существует), которых печальная мысль – безо всяких видимых на то причин – постигает в миг всеобщего веселья и беспечного ликования. В такой обстановке ощущаешь себя как бы по-особому одиноким, непонятым и незаметным в своем переживании. Не то чтобы ты желал бы быть в центре внимания, нет. Ты просто думаешь о моральной справедливости всего этого, когда где-то умирают, голодают и страдают; а здесь в это самое время блаженно и беззаботно шествуют в окружении роскоши. Это, думал он, конечно же, не зависть или желание дурного всем, кто здесь находится, а печальное удивление несправедливости. И даже удивление не несправедливости именно этих людей, частью которых он здесь и сейчас является, а удивление какому-то общечеловеческому эгоизму, беззаботности и беспечности, что слишком ярко выражаются в праздной толпе, потому, что эта толпа дарит сознание резкого контраста между двумя крайностями жизни и людских переживаний.

Он завидовал праздной беззаботности этих людей и за эту же бессмысленную, эгоистичную беззаботность их презирал.

Мысли шептали ему, что все эти люди, каждый со своей судьбой, что по истечении определенного времени всех их, вместе с ним, уже не будет, никого не будет… всем умереть.

«Думают ли они сейчас об этом? – спрашивал он себя. – Нет? Но почему же? Это ведь так реально и неизбежно. Это ведь так очевидно и огромно. Нас заменят другие люди, как мы заменили предыдущих. Ведь пройдет совсем немного времени, и все это закончится, исчезнет, канет в лету».

«Да, они это все знают, – ответил ему внутренний голос мысли. – Они просто решили прогуляться, отдохнуть и повеселиться. Ты ведь тоже не всегда о смерти и бедах людских размышляешь. Вспомни, сколько времени ты провел в беззаботных развлечениях». – «Я понимаю, – мысленно ответил себе Мансур. – Я же их не упрекаю… ну, или не совсем упрекаю. Ведь и я сам сейчас нахожусь среди них и занимаюсь тем же, чем и они. Но, как бы то ни было, я думаю, что такая картина должна людей толкать и на подобные размышления».

«Эта картина вызывает в тебе подобные мысли потому только, что она непривычна для твоего взора. Посещай ты это и похожие места каждый день, и ход твоих мыслей мало чем будет отличаться от характера мыслей всей здесь видимой тобой толпы. И вообще, может, эти весьма нерадостные мысли являются результатом взгляда, опосредованного некой призмой переживших тобою войн. Возможно, именно столь массовая человеческая беззаботность располагает тебя к подобным мысленным переживаниям, потому что ты можешь сравнить, можешь вспомнить нечто противоположное тому, что ты видишь здесь. И вообще, кто знает, может в этой толпе есть еще кто-то, кто рассуждает так же, как и ты, и так же думает, что он единственный, кто предается подобным мыслям».