Обречены воевать

Хотя французская экономика стагнировала после революции 1789 года, уникальные политические потрясения и очевидный милитаризм Франции угрожали европейскому статус-кво[812]. Обеспокоенные радикализмом революционеров, тревожась за безопасность короля Людовика XVI и его супруги Марии-Антуанетты, император Священной Римской империи Леопольд II и король Пруссии Фридрих Вильгельм II обнародовали в 1791 году «Пильницкую декларацию»[813], в которой призвали европейские державы объявить войну Франции, если королевской семье будет грозить смерть. Призванная стать предостережением, эта декларация, возможно, ускорила развитие конфликта, так как французские радикалы в ответ объявили войну Европе в апреле следующего года и вторглись в австрийские Нидерланды.

Эта кампания внушила страх монархической Европе, особенно потому, что Франция «провозгласила новые военные цели, рассчитывая разрушить не только монархии, но всю социальную иерархию, на которую опиралась королевская власть». Соответствующие преобразования французской военной организации, новая идеология и очевидная агрессивность подтверждали справедливость опасений по поводу радикализма революционеров. Переход Франции от аристократического военного руководства к народному открывал новые возможности для появления и проявления полководческих талантов, и это обернулось притоком новобранцев; только в одном 1792 году армию пополнили 180 000 человек, а всеобщая воинская повинность, введенная в следующем году, еще больше укрепила ряды – и революционный пыл[814][815].

Это сочетание нарастания военной мощи и радикальной политики особенно пугало Великобританию. В послании 1793 года к палате общин король Георг III просил «дальнейшего усиления сил короны на море и на суше» для противодействия «устремлениям и позывам Франции, каковые неблагоприятно скажутся на общих интересах Европы, но в особенности вредны и чреваты распространением взглядов, опровергающих и отвергающих… мир и порядок нашего гражданского общества»[816]. По словам британского историка Уильяма Дойла, французское вторжение в Нидерланды заставило британцев насторожиться, а казнь короля Людовика XVI в январе 1793 года оказалась последней каплей, побудившей страну к действиям и ставшей «залогом формирования грандиозной антифранцузской коалиции»[817]. К началу 1793 года эта коалиция европейских держав уже находилась в состоянии войны с Францией и пыталась отвоевать захваченные французами земли. Эти усилия оказались безуспешными: Франция увеличила свою территорию в 1790-х годах посредством аннексий в Нидерландах, на севере Италии, а также благодаря кратковременному владению территорией Луизиана в Северной Америке.

Опасения британцев насчет французского экспансионизма переросли в ощущение экзистенциальной угрозы, когда Наполеон Бонапарт захватил власть в перевороте 18 брюмера (1799)[818] и приступил к покорению континента. Как известно, в 1797 году Наполеон заявил французской Директории, что Франция «должна уничтожить английскую монархию, или она сама будет уничтожена», и пообещал «растоптать Англию, дабы Европа пала к нашим ногам»[819][820]. Великобритания восприняла эти угрозы весьма серьезно. «Мы находимся в ежедневном ожидании того, что Бонапарт попытается вторгнуться на острова»[821], – говорил Георг III в 1803 году. Пускай Наполеон не смог организовать вторжение в кратчайшие сроки, его достижения на континенте лишний раз убедили британцев в том, что безопасность страны требует не допускать появления континентального гегемона в Европе: ведь отсутствие противников может побудить такого гегемона к строительству флота. Премьер-министр Уильям Питт предложил стратегию, которая, как утверждает военный историк Майкл Леггьер, была направлена не только на «восстановление баланса сил в Европе через принуждение Франции к отказу от завоеваний и освобождению Нидерландов», но и на сохранение за Великобританией «морского владычества и очевидной монополии на мировую торговлю»[822].