Обрести себя

Его гнев потух. До поезда оставалось еще много времени. Торопиться было некуда. Самое лучшее — возвратиться, помириться, спокойно поискать выход из создавшегося положения. Но Илиешу казалось, что возвращение может быть истолковано как унижение. А это претило его натуре. Раз так случилось, нечего оглядываться.

Чтобы скоротать время, он спустился в орешник и лег под кустиком, намереваясь уснуть. Но сон не приходил, было невыносимо душно. Никогда не было такой духоты, как в этот жаркий день! И он полностью отдался своему горю, черная птица печали клевала его сердце.

Ну и день! Потерял не только Ольгуцу, но и крестную. Отдалился Ион, да так, что не дозваться, не дотянуться до него. Илиеш остался один. Один-одинешенек. Неподалеку, за кустами шиповника, дремала Макушка земли, так сказать, алтарь его несчастной любви. И от этого одиночество ощущалось еще острее. Илиеш поднялся и поплелся подальше от этого места. Кто его знает, может, справедливо предание и Макушка земли действительно приносит несчастье тем, кто посмел мять ее траву…

Так он расстался с родным селом.

Всякий раз, когда он вспоминал об этом, ему становилось стыдно. Большое геройство проявил, разбушевался! Кого обидел? Женщину, которая ухаживала за ним, обстирывала, кормила и заменила мать. И вообще, что он понимал тогда в этом сложном мире? Он, неоперившийся воробьишко? А ведь воображал, что все постиг.

Мудрость и понимание к человеку приходят, к сожалению, слишком поздно. А в ранней молодости тебя подстерегают, как голодные псы, соблазны. И если ты не подготовлен, трудно устоять. Рассудительность, уравновешенность, воля — хоть в малой степени все это нужно юноше, начинающему жизнь.

Не раз говорила ему Ольгуца: «Ну и нетерпеливый ты, Илиеш! Нетерпеливый и упрямый, как бычок». И в самом деле он был такой. Понадобились годы, чтобы его характер устоялся и выровнялся.

— Так быстро! — удивился Джафар, когда Илиеш вернулся в часть. — Чего же раньше срока? Что-нибудь случилось?

— Опоздать боялся, по тебе соскучился, — усмехнулся Илиеш.

— Ой, врешь! По глазам вижу — врешь. Ты же знаешь, у меня глаза нефтяника — на километр сквозь землю вижу. Скажи честно, нашла себе другого?

— В некотором роде да.

— А точнее?

— Лопнул обруч у бочки. — Перехватив недоуменный взгляд Джафара, Илиеш пояснил: — Лопнул обруч — вытекло вино, остались одни дрожжи. Нечего было пить, вот я и вернулся. Понял?

Джафар покрутил головой.

— Ой, эти молдаване! Говорят одно, а надо понимать другое. Наподобие нас, татар.

— Все мы из одного теста замешены.

Этой фразой Илиеш как бы поставил точку, желая избежать дальнейших расспросов. Меньше всего ему хотелось исповедоваться, посвящать в свои переживания кого бы то ни было. Его боль принадлежит только ему, нечего свои язвы выставлять для всеобщего обозрения. Лучше молчать.

Откровенно говоря, никто, кроме Джафара, не обратил внимания на то, что Илиеш вернулся досрочно. Обратили внимание на другое. Обычно возвратившийся отпускник выкладывает перед товарищами все, чем богат его дом. Поэтому Урекелнице сразу же поинтересовался:

— Полопать ничего не привез?

— А как же! Жареные гвозди.

Собравшиеся в кружок однополчане недоверчиво глядели на Илиеша. Казенная еда — щи да каша — набила оскомину, душа просила чего-нибудь вкусненького, приготовленного дома, руками матери или любимой девушки. Чтобы не выглядеть скупердяем, Илиеш уже мягче добавил:

— Была у меня сумка, полная всяких вкусных вещей, да сперли в поезде.

Лица солдат выразили искреннее сожаление. Один не выдержал:

— Эх, тетеря! Под голову надо было класть сумку.

Другой поинтересовался:

— В самом деле была полная?

— Битком набитая!

Тут посыпались вопросы:

— А сдобные калачи были?

— А вертута была?

— Может, и жареный индюк там находился?

Илиеш солидно сказал:

— Про индюка врать не стану, а курица была.

— Ну и растяпа! Тюха-матюха!

Разговор прервал Софрон Догару, бывший баптист:

— Да перестаньте вы! Не могу больше, слюной захлебнусь… до чего вкусно рассказываешь!

Все развеселились, немного приободрился и Илиеш. Казарма уже не казалась чересчур просторной и холодной, это был родной дом. Да, по существу, так оно и было. Единственный теперь его дом.

С интересом он слушал про новости в роте. Изменился распорядок дня — подъем передвинули на полчаса позже. Кто-то вывихнул руку, упав с брусьев во время занятий по физподготовке. Кто-то уехал в отпуск. Кто-то получил пару нарядов за расхлябанность. Все, что составляло солдатскую жизнь, было теперь дорого и мило Илиешу. Мало-помалу его печаль уходила вглубь, как осаживается муть, попавшая в колодец с хорошей водой. Вроде бы и не видно осадка, а вкус воды все же чуть-чуть меняется. Чуть-чуть…