Обрести себя

Внезапно Гена и Таня исчезали: они прятались за деревьями, чтобы напугать Илиеша. Он и в самом деле пугался — не заблудились ли? Начинал кричать, свистел в два пальца. И вот, вызывая его облегченный вздох, они возникали перед ним, счастливые, хохочущие.

Когда возвращались домой, раскрасневшиеся, изнемогшие от усталости, наперебой рассказывали матери о своих таежных похождениях. Дуняша восхищалась вместе с ними, но позже, оставшись наедине с Илиешем, упрекала его, что он их излишне балует и ей будет трудно с ними, когда останется одна, без него. Она всегда так намекала на то, что, как бы то ни было, ей в конце концов придется с ним расстаться. Этими уловками они надеялась вырвать у него хоть какое-нибудь обещание или клятву. Но он остерегался давать обещания. Он стал предусмотрителен и недоверчив, как те таежные белочки, старался тут же перевести разговор на другое. На минуту круглое лицо Дуняши тускнело, однако по натуре она была жизнерадостна и веселое настроение вскоре возвращалось к ней. Она была достаточна умна, чтобы не ускорять события. Пусть все получится само собой. Как будет, так и ладно. И он был признателен ей за это. На время все их душевные терзания и волнения успокаивались, их охватывало умиротворение.

Летом всей семьей отправлялись по грибы. Тут Илиеш был неплохим знатоком. Но лучше всех разбиралась в грибах Нина, старшая дочка Дуняши. Она знала не только местные названия всех растений, в том числе и грибов, но даже могла их назвать по-латыни. Тоненькая, худенькая, она была проворной и успевала набрать грибов больше всех, охотно давала объяснения: какие для чего годятся, какие для соления, какие надо жарить, какие мариновать. Однако ее лекции были бесполезны — Илиеш с ребятишками все равно ничего не могли запомнить, а мать и так с закрытыми глазами различала грибы. Из-за этого между матерью и дочерью нередко вспыхивали небольшие ссоры. Дуняшу почему-то раздражали книжные знания дочери. Девочку же тянуло ко всяким букашкам, к растениям. Она собирала коллекции насекомых и гербарии, аккуратно надписывала их, любовно хранила. Как-то принесла в дом ужа, спрятала его в ящике комода, ничего никому не сказав. Дуняша полезла как раз в этот самый ящик и чуть не умерла от страха. Она решила, что кто-то нарочно подсунул «змеюку», что она «заговоренная». Когда узнала, что это Нинино дело, схватилась за голову:

— Убьет меня эта девка! Где это видано, чтобы девчонки увлекались всякими гадами! Прямо урод какой-то!

Нина помалкивала, словно брань относилась не к ней. Илиеш попытался ее защитить, но Нина остановила его:

— Пусть облегчит душу, посмотришь, какая она становится добрая после того, как накричится.

Накричавшись, набранившись, Дуняша действительно набрасывалась на дочку с поцелуями и ласками.

— Мотылек ты мой дорогой, подснежник мой бесценный, пушиночка золотая! Какая ты у меня хиленькая да слабенькая!

Ласки матери Нина воспринимала так же сдержанно, как и брань. А чаще даже стыдливо избегала их. С годами Нина поправилась, округлилась. Изменились и ее пристрастия — охладела к букашкам, мечтала стать геологом. Потом ей захотелось поступить в юридический институт — вбила себе в голову, что именно она установит в мире справедливость. Спустя немного охладела и эта страсть. Нина уже не могла сказать, к какому делу ее больше тянет. Совсем запутавшись в своих желаниях, она спрашивала Илиеша, чуя в нем родную душу:

— Дядя Илья, вы в четырнадцать лет знали, чего хотите?

— Знал. В четырнадцать лет я все знал. А вот теперь — нет.

Илиеш посмеивался. Нина притворно негодовала:

— Вы шутите, а мне каково!

Они привязались друг к другу и часто делились своими мыслями. У Нины был редкий дар сопереживания, она понимала многое из того, что Илиеш не мог сказать. Никогда не задавала лишних вопросов, старалась обходить деликатные тонкости, связанные с его пребыванием в их квартире. А когда Дуняша начинала очередной скандал, Нина бесстрашно становилась перед ней:

— Хватит, мама, над нами уже и так смеются!

И мать подчинялась ей, затихала.

Их город был когда-то приманкой для золотоискателей; собственно, городом он стал на глазах Илиеша, вырос из рудничного поселка. И Илиеш нередко в мыслях обращался к нему, стремясь узнать, чем он приманил его, чем заворожил. Как заступила ему путь эта мутная, разрезающая город пополам речонка, которую можно перейти вброд?

Между прочим, речка эта носила название Унда[10]. Как заблудилось это молдавское название в тайге? Кто занес его сюда?

И не думал Илиеш, что со временем будет по ней тосковать.

Когда останешься без копейки, все вокруг словно меняется. Солнце, как бы оно ни грело, кажется холодным, мир становится серым. Нет ничего унизительнее, по мнению Илиеша, чем ходить с пустыми карманами. Если ты не можешь рассчитаться за съеденный обед, какой же ты человек? И что может быть хуже, чем сознание, что ты нахлебник?

Жалко, что подобные разумные мысли пришли к нему так поздно! Опомнись он на несколько месяцев раньше, не очутился бы теперь в таком положении.