Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография

С красным от гнева лицом он повернулся к матери, которая уводила меня вниз, и закричал:

– Она пыталась сделать с ним то, что сделала со мной!

Я совершенно не понимал, что происходит, и поспешил одеться. Мне казалось даже, что это я сделал что-то не так. Но к тому времени, когда мы вернулись домой, никто уже не хотел говорить о случившемся, и я подумал, что на этом все и закончилось. И правда, в течение нескольких следующих месяцев буря понемногу утихла, страсти остыли, а отношения между Софией и моими родителями вернулись в нормальное русло.

Но с тех пор они никогда не оставляли меня наедине с бабкой у нее дома.

Много позже я начал складывать кусочки этой мозаики. Когда Софии было шестнадцать, она вышла замуж за своего кровного дядю. От этого кровосмесительного брака родились мой отец Чарльз и тетушка Тереза[10].

Видимо, такие отношения ей понравились, и она совратила и растлила собственного сына.

А потом очередь дошла и до меня.

«Она пыталась сделать с ним то, что сделала со мной!»

Удивительно, как много информации, ужаса и страшных тайн может поместиться в одном коротком предложении. Всего десять слов, которые объясняют все, но ничего никому не прощают.

Глава 8 Имя, унесенное ветром

Двадцать пятого сентября 1964 года в Вальехо, штат Калифорния, в возрасте семидесяти семи лет умер мой дед Казимир Стражински. Он вышел выпить, упал с тротуара, сильно ударился головой о бордюр и умер. Человек, который приехал в Америку с мечтой о богатстве и славе, буквально окончил свою жизнь в вонючей канаве. Бабка отнеслась к его смерти равнодушно. Для нее он умер много лет назад, а раз уж факты теперь совпадали с ее личными ощущениями, то оно и к лучшему. Отец взял билет на первый самолет в Калифорнию в надежде, что ему достанется что-нибудь ценное из дедова имущества, но вернулся обратно с небольшой суммой в русской валюте, несколькими фотографиями и пятнадцатью долларами, которые были в кармане у Казимира, когда он решил заняться прыжками в воду с бордюра.

В доказательство того, что он жил в этом мире, Казимир не оставил ничего, кроме своих детей. Словно подул сильный ветер и унес его имя навсегда из нашего мира.

Его смерть усилила мое намерение оставить что-нибудь после себя, чтобы все знали, что я был здесь, я жил и, прежде чем умереть, пытался создать хоть что-то, что придавало моей жизни ценность.

Ветру не удастся унести мое имя из этого мира.

Тем летом отец потерял работу на фабрике пластиковых изделий в Патерсоне, где трудился оператором станка.

Свободных вакансий на местных фабриках и в мастерских не нашлось, и единственное, что нам оставалось, – это переехать в Ньюарк, где недавно открыли несколько новых фабрик. Мы поселились в многоквартирном доме в центре города, а если точнее, в районе трущоб, носившем название Проджектс, в скопище безликих зданий, созданных из бетона и отчаяния.

День и ночь в коридорах раздавалось эхо разговоров на повышенных тонах, а сами дома стояли так близко друг к другу, что блокировали любое движение воздуха, даже если все окна были открыты. Между домами лежали узкие полоски ничейной земли с засохшими сорняками, осколками стекла, проржавевшими магазинными тележками и кучами мусора. Пьянчуги и наркоши использовали такие места в качестве бесплатных уборных. Запах, стоявший между домами, не поддавался никакому описанию. Если окна квартиры выходили на пожарную лестницу, то это считалось большой удачей, ночью можно было выбраться наружу и попытаться заснуть или просто спастись от жары, лежа на металлических решетках лестничных площадок. На улице же постоянно раздавался вой сирен полицейских машин, по которым можно было понять, где произошла очередная уличная драка, и какофония автомобильных клаксонов, которые никак не могли найти нужную, общую для всех тональность даже в четыре часа утра.

ВЕТРУ НЕ УДАСТСЯ УНЕСТИ МОЕ ИМЯ ИЗ ЭТОГО МИРА.

Место было мало того что просто ужасным, так еще и для оплаты жилья нам пришлось расстаться почти со всеми деньгами, и теперь нам не хватало даже на еду. Мы постоянно ходили голодными. На завтрак мы ели хлеб, вымоченный в молоке, а вечером нам давали так называемый томатный суп, приготовленный из кетчупа, разбавленного теплой водой. Яйца и бекон в холодильнике предназначались исключительно отцу, которому нужно было плотно питаться перед выходом на работу. Отец редко ужинал дома, поскольку предпочитал питаться в барах во время «счастливых часов»[11].

Обстановка на улицах Ньюарка была накалена до крайности: афроамериканцы боролись за свои гражданские права против отрядов полиции, которые были готовы жестоко подавлять все, что гипотетически могло переродиться в организованное сопротивление властям.