Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография

Ради справедливости я вступил и в «Весело марширующее общество Marvel» (Merry Marvel Marching Society) и получил посылку с постерами героев различных комиксов. Наши частые переезды не позволяли мне заводить друзей, но, когда я развесил по стенам постеры с Суперменом, Тором, Железным Человеком, Капитаном Америка, Человеком-Пауком и Халком, то в любой момент, когда бы я ни поворачивался, со стен на меня смотрели лица моих друзей.

1966 год был особым для телевизионного жанра: «Затерянные в космосе» и «Звездный путь» отправили меня в далекие миры, Бэтмен успешно боролся с плохими парнями под аккомпанемент «БАЦ» и «БДЫЩ», звучащих с экранов телевизоров, а благодаря «Мстителям» и Эмме Пил я начал понимать кое-что о том, что такое тестостерон.

Все, что я видел, вдохновляло меня и кружило голову, а так как я хотел стать писателем и, зная, что писатели работают и для телевидения тоже, мечтал о том, что, может, когда-нибудь у меня появится мое собственное телевизионное шоу и, может быть, даже научно-фантастическое

. Правда, к тому моменту я так ничего еще и не написал, но свой выбор я уже сделал, это точно.

Я понимал, что мне предстояло очень и очень много работать, прежде чем буду готов изобразить хоть что-то на бумаге, и поэтому хранил все свои придумки в голове, все время возвращаясь к ним и редактируя их. Я делал это, лежа в кровати, во время уроков в школе, я шлифовал их до зеркального блеска. Я ждал того особенного дня, когда все придуманное мной скажет: «Окей, теперь мы готовы, пора бы и перенести нас всех на бумагу».

«Поддерживай огонь, – говорил я сам себе. – Пусть вода подходит к точке кипения»

.

В надежде, что мы хоть немного, но задержимся на новом месте, я рискнул познакомиться с некоторыми из детей, которые жили по соседству, в том числе и с одной еврейской девочкой моего возраста, семья которой жила в том же жилом комплексе. Я ничего не знал об иудаизме, и моя новая подружка предложила научить меня некоторым ритуалам и песням на идише и даже на иврите. По сравнению с моей, ее религия казалась мне добрее и дружелюбнее, и поэтому я спросил, можно ли поменять мою религию на иудаизм. Она спросила об этом у мамы, и та сказала, что иудаизм не ставит перед собой целью обращать людей, как это делает некоторая другая религия, и что мне надо немного подрасти, перед тем как принимать такие решения. Она также сказала, чтобы я ни в коем случае даже не упоминал об этом при моем отце.

Я ПОНИМАЛ, ЧТО МНЕ ПРЕДСТОЯЛО ОЧЕНЬ И ОЧЕНЬ МНОГО РАБОТАТЬ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ БУДУ ГОТОВ ИЗОБРАЗИТЬ ХОТЬ ЧТО-ТО НА БУМАГЕ, И ПОЭТОМУ ХРАНИЛ ВСЕ СВОИ ПРИДУМКИ В ГОЛОВЕ, ВСЕ ВРЕМЯ ВОЗВРАЩАЯСЬ К НИМ И РЕДАКТИРУЯ ИХ.

Сначала мы встречались только у нее дома, под строгим контролем ее родителей, но в конце концов мне удалось заслужить их доверие, и я пригласил подружку к нам, когда отец был на работе, а мать с сестрами куда-то ушли. У меня и в мыслях не было ничего сального, потому что я был чудиком, – я действительно просто хотел показать ей свою комнату и комиксы. Но так далеко мы не зашли, потому что она увидела коллекцию нацистской атрибутики моего отца, горделиво выставленную в гостиной.

Неужели я еще не рассказывал об этой коллекции нацистской символики? Ой-ой.

Важно помнить, что отец никогда не интересовался историей, он не собирал предметы периода Второй мировой войны и тем более не был солдатом, который принес немецкие трофеи с фронта. Это были его личные

реликвии, сохранившиеся со времен дружбы с немецкими солдатами. Солдатами, которые объяснили ему прелесть нацизма и брали с собой на рейды, где избивали евреев.

Коллекция включала нарукавную повязку со свастикой, нацистские купоны на сигареты, фотографии солдат – отцовских друзей и немецкую военную фуражку, горделиво красующуюся на вешалке. Это были не просто нацистские сувениры, это были его личные вещи, которые он берег и часто рассматривал, словно выпускник, листающий страницы школьного альбома с чувством ностальгии и всей почтительностью.

А в его шкафу в спальне, в целлофановом мешке из прачечной, висел немецкий военный китель, который презентовали ему его нацистские дружки. Он продолжал тайно хранить его, несмотря на то что София несколько раз говорила ему уничтожить все, что могло стать обличающим свидетельством событий того времени. Годами позже Фрэнк, брат Теда, скажет: «Тереза сказала мне, что как только Чарльз увидел, как партизаны расправились с семьей, которую подозревали в сотрудничестве с немцами, он закопал его».

Отец доставал китель из мешка, прикреплял повязку со свастикой на рукав, вешал его на дверцу шкафа и долго любовался им, прежде чем снова убрать в шкаф.