Обретение надежды

— Явился? — Николай Александрович встал из-за стола и пожал Виктору руку. — Пройди туда, — кивнул на приоткрытую дверь во вторую комнату, — и разденься до пояса. — Нажал на клавишу селектора. — Людочка, пригласите ко мне Гаевского.

Илья Прохорович Гаевский, заведующий поликлиникой института, считался одним из лучших специалистов по меланоме — злокачественной опухоли, развивающейся из пигментных пятен. Сотрудники шутили, что взгляд у него острый, как рентгеновский луч, а пальцы чуткие, как сейсмограф. Почти не касаясь самого пятна, он по форме и цвету, по внешнему виду и плотности прилегающих участков определял, начался ли губительный процесс или нет. Как правило, специальные исследования, проводившиеся затем при помощи радиоактивного фосфора, подтверждали его диагноз, хотя, конечно, бывали случаи, что ошибался и он. Но такие ошибки онкологов только радуют.

Виктор с изумлением поглядывал на толстого усатого старика в белом халате и докторской шапочке; в институте они еще не проходили онкологию даже в обзорном порядке; краем уха он что-то слышал об опасности, которая таится в перерождающихся пигментных пятнах, но никогда не обращал на это внимания; сероватая фасолинка с синим отливом на руке — не на носу же…

Старик осторожно ощупывал руку теплыми легкими пальцами; они порхали над вздувшимся расцарапанным пятном, как над взрывателем мины. Вересов стоял тут же, насупленный, сосредоточенный, курил. Виктор пожалел, что приехал: нашли развлечение, старые хрычи, делать им больше нечего.

Наконец Гаевский окончил осмотр и стал мыть руки.

— Одевайся, — сказал профессор, и Виктор с облегчением вздохнул: вся процедура уже начала ему надоедать. — Посиди минутку в кабинете.

Он вышел. Вересов посмотрел на Гаевского.

— Боюсь утверждать, Николай Александрович, — сказал он, — но, кажется… Мелкие пятнышки мне не нравятся, заметили, целая россыпь. Нужно ввести фосфор, посчитать.

— Займитесь им, — отвернувшись, попросил Николай Александрович. — Такая оказия — Татьянин жених. На Октябрьские свадьбу назначили…

Гаевский сокрушенно покачал головой.

— Сегодня же займусь. Сейчас посмотрю, куда его положить.

Профессор вернулся в кабинет. Виктор нетерпеливо поднялся ему навстречу.

— Все в порядке? Вас так долго не было, я уже начал беспокоиться.

— Пока трудно сказать. — Вересов протянул открытый портсигар, Виктор взял папиросу, прикурил. — Нужно лечь на исследование.

— Зачем?

— Ты же медик… будущий медик. Нам с Ильей Прохоровичем не нравится эта твоя штучка. Лучше ее убрать. Операция, сам понимаешь, пустяковая, но сначала нужно твердо знать, что это такое. Установить диагноз. Введем препарат радиоактивного фосфора, возможно, понадобится серия фракционных облучений. Две-три недели придется полежать.

— Две-три недели?! — У Виктора запершило в горле, и он сунул папиросу в пепельницу. — Две-три недели из-за какой-то бородавки?! Да я ее ногтем сковырну, если она вам не нравится, и вся недолга.

— Не валяй дурака, — резко сказал Вересов и отошел к окну. — Не прикасайся к ней, как будто это мина, которая может разорвать тебя в клочья. Мы еще ничего не знаем, но возможно, это и есть мина; в таких случаях предосторожность никогда не бывает лишней. Сейчас Людмила отведет тебя в поликлинику, там все оформят.

— Как, прямо сейчас?

Вересов кивнул.

— Но у меня же занятия… лекции… и вообще…

— Получишь справку. Таня принесет книги, будешь заниматься здесь. А насчет «вообще»… это все второстепенно. Самое главное сейчас — не терять время.

Второстепенно…

Виктор почувствовал, что его заманивают в ловушку. Что же это происходит?! Вчера они были согласны на их женитьбу, а сегодня… Может, они только притворились, что согласны, а сами искали способ от него избавиться? Отличный способ: уложить в больницу, ввести радиоактивный фосфор, затем серия фракционных облучений… Да они ж его искалечить хотят, вот что они затеяли! — Виктор вспомнил, что слышал и читал о радиоактивных излучениях, и у него вспотели ладони. Конечно, умнее не придумаешь. И все будет шито-крыто: лечили! А он в двадцать два станет импотентом, дряхлым, немощным стариком, никому на свете не нужным. Кто он в конце концов такой? Тот лысый хромой очкарик им куда ближе, из их кодлы. Ближе им, но не их ублюдочной дочери. Не на того нарвались, он не позволит провести себя, как мальчишку. Наплевать, найдутся другие профессора и другие Тани. Так не бывает, он абсолютно здоров, он не даст себя уговорить, это ловушка, ловушка для дурачков… Плохо вы меня знаете, граждане-товарищи!

— Нет, Николай Александрович, — через силу улыбнулся Виктор, улыбка получилась кривая, как гримаса, — я не согласен. Я здоров, мне не к чему ни облучения, ни этот самый фосфор. Приберегите его для тех, кто в нем действительно нуждается. Можете не беспокоиться, я доеду в город на автобусе.

Он поклонился, взялся за ручку двери, но окрик заставил его обернуться.

— Вернись! — сказал Вересов. — Ты понимаешь, что ты делаешь?