Обретя крылья. Повесть о Павле Точисском

— В словах дяди я слышу голос отца. Они оба хотели видеть нас покорными, слепыми и глухими.

— Вероятно, ты прав, хотя они по-своему желали нам добра…

— Я не могу понять людей, которые рабски взирают на существующий мир. На таких, как, например, Делянов: запретил доступ в средние учебные заведения детям кухарок, кучеров, поваров, лакеев, мелких лавочников и подобных им людей. А ведь этот Делянов не кто-нибудь, а министр народного просвещения. Вдумайся, как звучит издевательски: на-род-но-го. Как не протестовать? Как, скажи на милость, сидеть сложа руки?.»

Условились провести весеннюю сходку, собраться за городом, и непременно с красным флагом и речами, заранее подобрать место получше, чтобы филеры не пронюхали. Прийти всем членам «Товарищества» и привести знакомых рабочих, кому можно доверять. Должны выступить Павел и Василий Шелгунов.

О весенней сходке говорили как о завтрашнем дне. Но до нее два с половиной месяца под пристальным оком охранки. И лютовала зима. С Балтики в город врывались пронизывающие ветры, по улицам гнало поземку, а небо сеяло колючую порошу. Конка не спасала от холода. По дороге в типографию Павел промерзал до костей. Пальцы долго отказывались держать свинцовый шрифт. В типографии гудела железная печка, но тепло улетучивалось быстро…

Собрание центральной группы «Товарищества санкт-петербургских мастеровых» Точисский назначил на один из воскресных дней февраля 1888 года. Погода унялась, потеплело.

Местом сбора выбрали деревню Заманиловку, станция рядом, и агенты не рыщут. Ни у кого из деревенских встреча не должна была вызвать подозрения, здесь петербургские летом снимали дачи и зимой иногда наезжали.

Под видом молодоженов Верочка и Генрих приехали в деревню заранее, сняли комнату в просторной чистой избе, объявили хозяйке, что в воскресенье у них будут гости. Генрих привез несколько корзин с продуктами, попросил хозяйку приготовить праздничный обед…

В воскресенье Точисский и Лазарев встретились с Людвигом на Финляндском вокзале, Брейтфус неспешно прогуливался по перрону. Немногие пассажиры рассаживались по вагонам. У медного колокола, что висел на станционном здании, стояли дежурный по вокзалу и высокий, краснощекий жандарм. Паровоз пыхтел, выбрасывая пары.

Людвиг удивился:

— Мария не с вами?

— Что-то задерживается, — беспокойно ответил Павел. — Условились встретиться у поезда…

Агенты охранки Федот и Сюнька прилипли к вокзальному окну, глаз не спускали с перрона. А когда к поезду подошли Точисский и Лазарев, Егор Зиновеич даже ахнул.

— Удача-то! На ловца и зверь бежит. — И толкнул кума под бок. — Теперь не упустить. Гляди в оба, как тронется, прыгаем в соседний вагон. На станциях тебе выходить, мне ни-ни. Знакомец мой, ежли меня узрит, враз догадается. А ты, коли чего, знак подашь.

Звякнул колокол. Паровоз загудел протяжно, лязгнули сцепления.

— Садимся! — коротко кинул Павел.

Пропустив в вагон Людвига и Дмитрия, Точисский вскочил на подножку. В последнюю секунду оглянулся в надежде увидеть Марию и тут неожиданно заметил, как из здания вокзала выбежал Егор Зиновеич и другой, маленький, худосочный, вскочили в следующий вагон.

Поезд набирал скорость. Павел постоял в тамбуре. Ему сделалось тревожно. Значит, не остереглись, допустили промах. Как-то надо выпутываться. Зашел в вагон, поманил Дмитрия.

— За нами увязались филеры.

— Не ошибся?

— В соседнем вагоне тот самый, помнишь, я говорил, Егор Зиновеич и с ним еще один.

— Что решаем? — спросил Людвиг.

Точисский обвел глазами вагон, как будто в поисках ответа.

— Один способ оторваться — спрыгивать, как только выедем за город.

— А как предупредим товарищей?

— Прыгать будете вы, а я попытаюсь добраться до места, — предложил Лазарев.

— Нет, это сделаю я, — категорично возразил Павел. — Вы спешите в город, перепрячьте кассу и всю недозволенную литературу. Увезите к Даниловой, она дома, приболела.

— А ты? — спросил Дмитрий.

— Не доезжая до Парголова, последую вашему примеру. Сообщу товарищам, постараемся добраться в город на санях, в деревне наймем.

Когда за Людвигом и Дмитрием закрылась дверь тамбура, Точисский поднял воротник, приник к окну. Он ожидал немедленных событий, шума, криков, но все было тихо. За окном вагона белел снег, поезд шел лесом, у самого полотна красовались запушенные ели. «Не иначе Зиновеич и его напарник отогреваются в вагоне, наверное, не заметили Лазарева и Брейтфуса», — подумал Павел.

И еще он решил, что надо временно отменить встречи и условиться, как члены «Товарищества» будут держать связь между собой.

Повернулся на шаги. По вагону проходил проводник с металлической бляхой на груди. Точисский спросил:

— Сколько до Парголова?

— Версты две осталось!

Дождавшись, когда проводник ушел, Павел не спеша направился в тамбур, постоял с минуту и потянул за дверную ручку. Морозный воздух хлестнул в лицо, стиснув дыхание. Точисский зажмурился. Потом, спустившись на подножку, оттолкнулся, полетел вперед. Удара не ощутил: угодил в сугроб. Подминая шпалы, поезд прогрохотал совсем рядом.