Обретя крылья. Повесть о Павле Точисском

Павел приложил ладони к кружке. Железо жгло, но он не замечал этого, приятное тепло разливалось по телу. Надзиратель не уходил, переминался с ноги на ногу.

— Вы о чем-то хотите спросить? — поднял глаза Павел.

— Вопрос имею. Брат мой на металлическом заводе Гужона пятнадцать годов отработал, а на прошлой неделе руку оторвало. Уволили, и никакого пособия. — Надзиратель вздохнул. — Кому жаловаться?

Продолжая держать в ладонях кружку, Павел сказал:

— А всем своим братьям-рабочим и жаловаться да держаться сообща.

— Неуразумею!

— Рабочие должны предъявить владельцу завода требования и, если не удовлетворит, объявить стачку, — пояснил Павел.

— Бунтовать против властей не дозволено.

Точисский развел руки:

— Иного посоветовать не могу.

Тяжело ступая, надзиратель покинул камеру…

Вот она, покорность и терпеливость, болезнь, заразившая многих, думал Павел. Веками вколачивали в людей верность престолу, веру в незыблемость монархии. И мирились с нуждой и невежеством, бесправием и придавленностью.

По железной галерее простучали кованые сапоги. Остановились на минуту и снова зашагали, и так день и ночь: тук… тук… тук…

Иногда, подкараулив минуту, когда надзиратель удалялся от камеры, Павел становился на табуретку, смотрел в окно. Виделось небо и край тюремного двора, караульная вышка с солдатом и каменная стена. А за стеной жизнь города, фабрично-заводская окраина…

Ну-с, пора и погулять. Павел заученно начал ходить, скоро тропинку в каменном полу протопчет…

11 декабря 1900 года.

Выходит первый номер общерусской нелегальной марксистской газеты «Искра» со статьями Ленина: «Насущные задачи нашего движения» (передовая), «Китайская война» и «Раскол в заграничном Союзе русских социал-демократов»,

В истории российской социал-демократии свершилось событие чрезвычайной важности. Появилась газета, которой суждено будет стать не только коллективным пропагандистом и коллективным агитатором, но также и коллективным организатором, как определял эту роль ее основатель Владимир Ульянов (Ленин).

Предыстория «Искры» относилась ко времени острой борьбы марксистов, сторонников Владимира Ульянова, с международными ревизионистами и русскими «экономистами» по вопросу, каким будет социал-демократическое движение в России, боевым, революционным или реформистским, оппортунистическим.

Еще в сибирской ссылке Владимир Ульянов продумал план создания общерусской политической газеты, которой отводил главное место в идейном и организационном размежевании с «экономистами», газеты, где будет изложен проект программы революционной марксистской партии, после чего станет возможным созыв Второго съезда РСДРП, на котором и создадут пролетарскую партию нового типа, и будет положен конец периоду разброда, распада и шатания.

Владимир Ульянов пришел к выводу: в условиях жесточайшей полицейской травли и сыска издание общерусской политической газеты в России нереально, она будет обречена на провал, поэтому и предложил выпускать ее за границей.

Долгий и опасный путь проделывали курьеры «Искры». Из Мюнхена, Лондона и Женевы через скандинавские страны и Болгарию, Францию и Румынию, Австрию и Германию газета транспортировалась в Россию.

Заграничная агентура департамента полиции и армия шпиков и переодетых жандармов в самой империи выслеживала курьеров. А они появлялись в Петербурге и Баку, Батуми и Астрахани, Одессе и Риге. Добирались в Россию нелегально поездами и пароходами, пересекали границу лесными и болотными тропами, плыли с контрабандистами на парусниках.

Поняв значение газеты для революционного движения в России и создания революционной пролетарской партии, Точисский становится убежденным «искровцем»,

В конце января из московской губернской тюрьмы в сибирскую ссылку угоняли политзаключенных. Первый этап 1901 года. Точисский в него не попал. Он ожидал следующего этапа.

Подъем в тюрьме ранний, едва рассвет пробьется сквозь стекла. Чуткий сон прерывал гулкий удар колокола, окрики надзирателей. Тюрьма оживала.

Перед самой побудкой привиделось Павлу, что он у себя на московской квартире с Сашей. У нее печальные глаза, и Точисский отчетливо слышал ее голос. Но о чем она спрашивала? Павлу не терпелось повидать дочку, он порывался сказать об этом, но проснулся.

После скудного завтрака — нескольких ложек пустой каши — в камеру ввалился надзиратель, зашумел:

— Собирайтесь, живо!

Задрав полу шинели, извлек из кармана не первой свежести платок, шумно высморкался. Павел оделся, спросил:

— С вещами?

— Покуда нет, — надзиратель зевнул. Глаза угрюмые. — Не пойму вас, интеллигентов, какие против властей. Живи себе чинно — уважение, почет. Деньги имели хорошие, книжонки почитывали. Может, от них-то у вас в голове круговерть? Оттого и скитаетесь по тюрьмам да каторгам?

Тюремный двор, еще не очищенный от ночного снегопада, ослепил Павла, На миг прикрыл глаза ладонью, но тут же хлестнул окрик надзирателя:

— Руки назад!