Обрученные Венецией

Этот момент был самым тяжелым, и Адриано ожидал от Каролины бурной реакции. Но она покорно молчала, лишь глазами выдавая свое изумление.

– Луко, как и всей аристократии Милана, необходимы были генуэзские земли для того, чтобы установить в республике свое политическое господство. Поэтому он предложил мне уничтожить семью да Верона…

Она со страхом закрыла глаза, чувствуя, как душу распирает желание разреветься.

– При вашей гибели и смерти ваших родителей единственной наследницей осталась бы ваша сестра, чему сейчас она наверняка несказанно рада. А тем, что принадлежит супруге, сами понимаете, распоряжается муж.

– И что же ответили вы? – едва слышно спросила Каролина.

– Само собой я ответил, что Венеция не будет участвовать в этой грязной игре, – ответил Адриано.

– Но тогда у меня к вам только один вопрос: каким образом ваши корабли оказались у берегов Генуи?

– Мне прислал письмо ваш так называемый друг Маттео с ложными сведениями, – Адриано снова перекручивал действительность, но не мог остановиться, ибо понимал, что к этой правде она совершенно не готова… – Мы встречались с ним ранее. В вечер мятежа мы с ним столкнулись на суше, у него на руках были вы в бессознательном состоянии. При этом он буквально настаивал, чтобы я помог вам обоим сбежать…

– Но отчего же тогда его нет со мной? – спросила ошеломленно она.

– Об этом вы можете спросить только у него, если, разумеется, он еще пребывает в этом мире! Хочу отметить, что юноша оказался весьма храбрым и предпочел остаться погибать со своей армией, чем трусливо спасаться в побеге.

– Палома сказала, что он все-таки бежал…

– Это лучший для него выход.

– И все же, сенатор… Неужто вы спасли мне жизнь, рискуя собственной репутацией и чином? – с нескрываемым удивлением спросила она.

Он молчал, но в его безмолвии она словно услышала утвердительный ответ.

– Почему вы делаете все это для меня? – в ее голосе слышался едва сдерживаемый крик изумления.

Решив, что на сегодня довольно, Адриано поднялся, взял в руки подсвечник и на прощанье произнес:

– Существуют вещи, которые не поддаются объяснению.

– Но не в вашей жизни, сенатор, – тихо произнесла она, словно обращалась к столу и, немного погодя взяв свою свечу, направилась в свою комнату.

Как всегда, умные мысли теребили ее лишь глубокой ночью, назойливо мешая ей уснуть. Каролине вспоминались все события, предшествующие ее прибытию в Венецию. Нередко перед ней вставал образ строгого Лоренцо и его взгляд: такой беспощадный и сожалеющий, который он бросил ей на прощанье в мгновенье их последней встречи. Порой она себе задавала вопрос: какие чувства возникают у нее при воспоминании о жестком герцоге? Некоторое ощущение сострадания, сожаления от невозможности помочь и вернуть все на свои места. Смогла ли она быть другой, вернувшись на несколько лет назад, зная о том, что их ждет в будущем? Вряд ли! Ее крутому нраву не свойственно подчинение, и строгость отца тому не исключение.

Всплывали в памяти слова матушки, которыми она часто утешала дочь. Порой Каролина словно ощущала присутствие ее теплоты, мудрости, любви и великодушия. В такие моменты ее сердце трепетало, желая ощутить прикосновения и материнскую ласку Патрисии. Но теперь это невозможно! От этих мыслей Каролина заходилась тихим и безмолвным плачем. Но она быстро успокаивала себя, твердя себе мысль, что все в этой жизни происходит по воле Божьей и уже ничего невозможно изменить.

Попытавшись успокоиться, она отогнала от себя воспоминанья о родителях, не желая вновь впадать в депрессию и тоску по дому. Но вопреки своим попыткам успокоиться, у нее возникли мысли о предательстве Луко Брандини. Можно ли верить сенатору? А разве он до сих пор не доказал ей свою преданность? Вот во что ей точно не стоит слепо верить, так это в благоразумие родной сестры.

Каролине вспомнилась их последняя встреча с Изольдой, когда да Верона отправились в Милан на бал-маскарад. Синьора Брандини была до тошноты обходительна со своими родственниками. И такой она не была никогда ни с кем – ни с отцом, сходство с которым поражало всех знакомых семьи, ни с матушкой, которая прощала дочери ее нежелание быть мягкой и любящей… Да, тогда, на балу, ни у кого не закрадывалась даже тень предположений, что все гостеприимство и дружелюбность миланцев – всего лишь фарс, который они разыгрывали для того, чтобы одержать победу над своими врагами, пригревшими их на своей груди, словно ядовитых гадов. И когда Каролина вспоминала каждый момент их пребывания в доме Брандини, ей с омерзением приходилось убеждаться в истинности слов Адриано.

Воспоминания о карнавале нарисовали перед ее глазами облик мужчины, так восхищающего ее сердце. Она томно вздохнула и вновь окунулась в переживания тех сладких моментов, когда они касались друг друга и смотрели в глаза, отдавая волю своим чувствам и такому искушающему желанию утонуть в бездне желаний… Пылкий взор ее кавалера буквально пронизывал ее, будто она вернулась в тот вечер всем своим существом…