Обручник. Книга третья. Изгой

Перестали дрожать колени.

За ними и руки.

Стали ровными вдох и выдох.

Он – с опаской, – но вернулся в алтарь зимней церкви.

Поднял глаза на сбивший с разума образ.

Господь Иисус Христос смотрел все так же светло и мило.

И – вдобавок – мудро.

А угрызения медленно паслись в душе.

13

Епископ выделил эти сияющие глаза в толпе и шагнул им навстречу.

– Наконец-то!

Точно, он не ошибся.

Это был тот самый милиционер-комсомолец, который когда-то доставил его в Плахино.

– Наконец-то! – повторил он. – Мы так вас все тут заждались.

И это было не только похоже на правду.

Это была сама правда.

Галки дишканили по-прежнему.

Кое-где, как было раньше, с подвывом брехали собаки.

И все же было что-то не то.

Но епископу некогда сейчас уточнять, что именно.

Он должен немедленно идти в больницу.

К сожалению, к тем, кто его предал.

Но это тоже, наверно, входит в его «крестный путь».

– Православных – с праздником, а атеистов – с очередным унынием!

Это подал голос старичок с бородкой виселькой.

И тоже подошел под благословение.

И тут Лука изрек то, что от него, видимо, раньше всего ожидали:

– Давайте прежде отслужим панихиду по тому, кого Господь не допустил до нашего торжества.

И все поняли, что епископ имеет в виду крестьянина, в мучениях умершего намедни.

А вокруг все вели себя тихо и обособленно.

Наверно, они еще не отошли от шока, в который повергла всех решительность туруханцев.

– У нас тут почти все в партизанах были, – объяснил старичок. – Одни, к сожалению, за белых, другие – за красных. Но в подпольях никто не сидел. А когда-то сюда ссылился товарищ Сталин…

– Ну ладно! – перебил дедка милиционер. – Другой раз расскажешь. А сейчас владыке надо отдохнуть.

Но конфликт, чувствовал епископ, ходил где-то рядом и вот-вот готов был разразиться.

Но Луке не хотелось, чтобы он пришел так скоро.

Однако в монастырь он продолжал ездить на санях, застеленных ковром.

И однажды к нему явился тот, кого он с тревогой, но ждал.

Это был чекист, который прошлый раз произвел его арест.

– Вы опять по прямому назначению? – спросил его Лука.

– Нет, – ответил тот.

– А зачем же?

– Просто так, – сказал он со вздохом.

Можно сказать, без спроса, в кабинет вошла целая толпа эвенков.

– Мы просим, святой отец, – сказал один из них, – Вашего благословения.

Чекист чуть подотвернулся к окну.

А потом вовсе отошел в угол кабинета.

– Недаром говорят, – сказал он, когда эвенки ушли, – что религия – опиум народа.

– Да, – согласился с ним епископ, – только тот, который лечит.

14

Здесь надо бы поставить гриф «Совершенно секретно». И только потому, что этот разговор произошел между двумя чекистами и пылал одновременно неприязнью и откровенностью.

Фамилия одного была уже известна – Стильве.

Вторая звучала впервые – Галактионов.

– Ты вот что, – сказал Стильве, – мед по губам-то не размазывай.

– Это вы намекаете, что такая лакомая должность мне досталась?

А Галактионов приехал на замену Стильве, которого, как он всем похвалялся, за правильное угнетение епископа Луки, повысили в должности и перевели в Красноярск.

– Ну, во-первых, – Стильве пошуршал бумажками так, словно они были водой, в которой он полоскал руки, – к тебе придут ходоки, чтобы ты позволил проводить епископу литургии.

– Да я и без ходоков это разрешу.

– Значит, сразу покажешь, какой такой был я и какой такой явился ты?

– Ну это кто как рассудит.

Сильве, казалось, показывал своему преемнику, какие еще можно взять на вооружение причуды.

Составил два стула грядушками друг к другу и, поднявшись на руках, стал болтать ногами.

– Сразу не получится, – предупредил он.

Он поставил стулья на место и еще поназидал:

– И еще не позволяй лукавому епископу одного.

– Это чего же?

– Чтобы проповеди вел.

– Ну уж…

Он помолчал и добавил:

– Если это грех, но только не перед Советской властью.

Галактионов собрал бумажки, разбросанные по столу Стильве, и сказал:

– Мелко все это. И даже недостойно.

– Вон как ты запел! – вскричал Стильве, вскакивая со своего места. – Сразу же забыл, что это я тебя сюда рекомендовал!

– Я могу сейчас же написать рапорт об отказе от этой должности, – твердо сказал Галактионов.

Стильве сделал несколько приседаний.

Потом чуть ли не с маху упав на пол, стал отжиматься от него.

Это была его последняя причуда.

– Вот ты с виду умный парень, – на задышливости начал он, – а одного не понял. Разве я враг этому, как он зовет себя, Святителю, но я, как и ты, атеист. А держал здесь профессора Войно-Ясенецкого оттого, что больше Туруханский край и в глаза не увидит ученого с мировым именем.

– Своеобразная любовь, – буркнул Галактионов.

И они по-братски обнялись.

15

Душа у Фрикиша стала на место.

И все другое, что касается организма, тоже. Епископ Лука вновь оказался под его призором.

Но статус того намного возрос, что уже совсем никак не входило в его планы.

Но что можно поделать, коли даже какая-то заштатная смерть безвестного человека, так решительно сыграла ему на руку.

А если Фрикиш, едва из одного дерьма вылез, – хотя грех так величать сбор материала для пьесы о Сталине, – в другое вляпался.

Тогда он, упершись лбом в сосну, полуночил какой-то бешеный эксперимент на виду у Оглобли.