Общественные блага, перераспределение и поиск ренты

Мое мнение, как раньше, так и сейчас, состоит в том, что Ролз и его рецензенты, оставившие благоприятные отзывы о книге, выразили позицию простого человека гораздо лучше, чем я. Краткое исследование, проведенное среди близких знакомых, подтверждает это. Конечно, мои близкие знакомые зачастую могут быть весьма своеобразной выборкой. Джеймс Бьюкенен, мой соавтор по книге «Расчет согласия» (Buchanan and Tullock 1965; Бьюкенен и Таллок 1997), в разговоре занял откровенную патриотическую позицию, заявив, что, разумеется, вы помогаете гражданам, а не негражданам. Некоторые люди говорили мне, что они помогут скорее тем, кто к ним ближе, чем тем, кто от них далеко. Поскольку граждане из Ногалеса были ближе для моих друзей в Тусоне, нежели люди, живущие в Нью-Йорке, то это хотя и не давало логического объяснения их поведению, но, вероятно, подразумевало их социальную близость. В общем, они выглядели озадаченными этой проблемой. В ходе ее обсуждения с сотрудниками организаций, занимающихся оказанием международной помощи, я обнаружил, что обычно они действительно очень сочувствуют людям, живущим в бедных странах, куда они распространяют свою помощь. С другой стороны, эти сотрудники имеют довольно высокой уровень жизни, не платят никаких налогов и редко бывают готовы пойти на существенное сокращение своих доходов, чтобы помочь бедным. Моя позиция в Китае и Корее была такой же, поэтому я способен понять это эмпатически, а не разумом.

Все вышесказанное лишь некий пролог к последней части данной книги. Мы действительно помогаем бедным, потому что их нищета создает для нас экстерналии, но мы также берем деньги у других людей, потому что их благосостояние создает экстерналии для нас. Является ли тот факт, что мы берем деньги у других людей, которые богаче нас, и тратим их сами, экстерналией, – это вопрос определения. Выше я упоминал Джеймса Бьюкенена и его отношение к оказанию помощи гражданам страны, а не иностранцам, или, точнее сказать, в большей мере гражданам, чем иностранцам. Он также испытывал сильную неприязнь к наследственному богатству. Однажды мы довольно долго диспутировали с ним на эту тему (Tullock 1997). Я послал статью о наследственном богатстве в один из журналов, и там ее опубликовали. Я рекомендовал, что в случае обложения наследства налогом этот налог должен быть просто суммой, максимизирующей доходы правительства. Бьюкенен не только не согласился со мной, но был чрезвычайно решителен в своем несогласии. Он выступал за полную отмену наследования богатства. Бьюкенен не выступил с письменной критикой моей статьи, но трое его аспирантов, вполне вероятно, вдохновленные его словами, написали к ней крайне отрицательные комментарии.

Повторюсь, в моей статье рекомендовалось, чтобы налоги на наследство не превышали тех, что приносили наибольшие доходы казне. На самом деле я не призывал повысить налоги до этого уровня, а мои разногласия с Бьюкененом были связаны с его желанием уменьшить наследуемое богатство, даже если это приведет к снижению налоговых поступлений, получаемых от состоятельных людей. Феномен уровня налогообложения, приносящего максимальный валовый доход, в то время как более высокие налоги на самом деле приносят меньший доход, принято называть «кривой Лаффера», хотя он намного старше администрации Рейгана. Лаффер, высокопоставленный чиновник в этой администрации, не утверждал, что он изобрел эту кривую, просто он объяснил ее смысл другим высокопоставленным чиновникам в правительстве. Представление, что снижение налогов при Рейгане должно было привести к большему процветанию и, следовательно, к большим налоговым поступлениям в казну, не входило в оригинальное рассуждение о кривой Лаффера, хотя и было поддержано многими чиновниками в администрации Рейгана. Сам же Лаффер поначалу не был большим сторонником этой точки зрения, но думаю, что спустя какое-то время он присоединился к тем представителям администрации Рейгана, которые ее поддерживали.

Но если не вдаваться в детали новейшей политической истории, то следует отметить, что многие люди, несомненно, ощущают некую отрицательную экстерналию, когда кто-то имеет больше, чем они. Мы можем ощущать отрицательную экстерналию от чьего-то богатства, даже если оно меньше нашего собственного. Рассмотрим феодала, жившего много веков назад, который обнаруживает, что у купца из города дела идут совсем неплохо, даже если он далеко не так богат, как феодал. Он может считать, что иметь столько денег пристало только знатным людям, а не простолюдинам. Большинство из нас посчитают это нежелательными эмоциями, но мы можем это понять. Еще более распространена зависть, которую мы испытываем к людям, имеющим больше денег, чем мы. К таким отрицательным экстерналиям может привести зависть не только к деньгам. Я могу завидовать высокопоставленным ученым, людям, получившим медаль Почета, или президенту Соединенных Штатов. Как правило, моральные авторитеты говорят, что такого рода зависть нежелательна. Я не отрицаю этого, а подчеркиваю, что это довольно распространенное явление.