Общество любительниц плавания имени Дж. М. Барри

Джой помогла дамам убрать со стола, распрощалась, обняв каждую по очереди, и вышла на мороз. Только она двинулась по тропинке, как услышала голос Агги:

– Джой?

Она остановилась и обернулась, подождала, пока Агги нагонит ее.

– Вы торопитесь? – спросила Агги.

– Нет, а что?

– Вы не хотите вернуться и поужинать?

– Вернуться куда?

– Ко мне.

– Да, почему бы нет, но…

Агги, кажется, поняла, о чем хочет спросить Джой.

– Сегодня утром я говорила с Шерон, – пояснила она. – Я так поняла, что вы вчера…

– …Обедали вместе, – уклончиво завершила Джой.

Агги тепло улыбнулась:

– Не хотите рассказывать, и не надо, я просто подумала, что можно было бы…

– Я согласна, – ответила Джой, не дав ей договорить.

Глава двадцать пятая

– Идавно вы здесь живете? – спросила Джой.

– Со времен палеолита, – пошутила Агги.

Они сидели в гостиной в высоких креслах, обитых бархатом, перед пылающим камином, дожидаясь, пока Арабелла, экономка Агги, принесет легкий ужин. Джой очень надеялась на экскурсию по дому, который сильно походил на те дома, куда пускают по билетам, однако Агги провела ее прямиком сюда. Хозяйка попросила бодрого краснолицего мужчину по имени Саймон, который явно выполнял обязанности дворецкого, развести огонь в камине, где уже лежали дрова и газета, и придвинуть к огню полированный карточный столик, чтобы они с Джой могли ужинать перед камином.

Вставшая в дверях экономка ждала, пока на нее обратят внимание.

– Да, Арабелла?

– Прошу прощения, леди Говард, звонит леди Уильямсон. Попросить ее перезвонить позже?

Агги вздохнула.

– Нет, не надо, спасибо. Я лучше сразу отвечу. Прошу прощения, Джой.

– Конечно.

Агги поднялась. Арабелла придержала дверь, а затем закрыла ее за ними обеими. Джой встала и оглядела комнату. Пол был выложен черными и белыми плитками, на дюжине колонок стояли мраморные бюсты; Джой решила, что это выставлены члены семьи. Стены были обиты, как ей показалось, старинной шелковой тафтой темно-каштанового оттенка, а над мраморной каминной полкой поднималась резная доска из красного дерева. Рядом с камином стояли позолоченные экраны с восточными узорами из птиц и цветов, отделявшие зону камина от остальной комнаты, застланной роскошным персидским ковром в красных тонах.

Джой прошла через комнату, чтобы рассмотреть гравюры в позолоченных рамах на дальней стене, изображавшие классические римские постройки. На небольшой латунной табличке было выведено имя художника: Франческо Пиранези. Тот самый Пиранези? Джой решила, что тот самый.

Она прошлась по комнате, восхищаясь гобеленами на стенах и идеально отполированными столами, на которых в сверкающих серебряных рамках стояли семейные фотографии. Некоторых людей на них Джой узнала: Генри и Шерон в свадебных нарядах, Кристофер и Матильда в костюмах для верховой езды, Мег и Вив в элегантных шелковых платьях. И в самом центре – парадный портрет мужчины, который, должно быть, и был Роберт, покойный муж Агги.

Джой вернулась в кресло у камина. Она не хотела, чтобы Агги, когда вернется, застала ее снующей по комнате. Однако она продолжала рассматривать огромную, прекрасно убранную гостиную. Она просто не ожидала такой роскоши. Конечно, Джой знала, что Агги – титулованная особа, леди, однако подобного, скопившегося за поколения и само собой разумеющегося богатства она и представить не могла. Да, она была знакома в Нью-Йорке с очень богатыми людьми, которые сами сколотили себе состояние или унаследовали его от родителей, сколотивших состояние. Она бывала в роскошных домах и квартирах, даже работала над интерьерами некоторых из них, однако ни одно из тех жилищ не заявляло так отчетливо и ясно: люди, которые обитают здесь на протяжении веков, родовиты, обладают тонким вкусом и не понаслышке знакомы с властью.

Джой вдруг даже испугалась, что так запросто общается с Агги. Вдруг она перешла некие социальные границы, которые не следовало переходить? Вдруг она показалась грубой и бестактной, как самый худший тип карикатурного американского туриста, глухого и слепого ко всем сигналам, которые европеец понимает интуитивно? Может, потомственное богатство и положение действительно не пустой звук и только молодые американцы, даже выросшие в рафинированном Нью-Йорке, по наивности считают иначе? Может, ради этого Агги и пригласила ее сюда, чтобы Джой осознала реальную картину?

Агги вошла и придержала дверь, впуская Саймона, который нес начищенный серебряный поднос. Арабелла вошла вслед за ними и, прежде чем переставить тарелки с подноса, застелила стол плотной скатертью. Затем поставила две тарелки, накрытые сверкающими серебряными крышками, положила крахмальные льняные салфетки и тяжелые серебряные приборы.

– Вино, мадам? – спросил Саймон.

– «Сансер», пожалуйста.

Саймон поклонился, а Арабелла сняла серебристые крышки с тарелок, на которых оказалось идеально приготовленное филе камбалы, спаржа и дикий рис.

– Вы любите рыбу? – с тревогой спросила Агги. – Нужно было заранее спросить.

– Очень люблю, – ответила Джой.

– Тогда приступим, – сказала Агги, встряхнув салфетку так, что та хлопнула. – Вино сейчас принесут.