Община Святого Георгия

Запечатлев, как ему казалось, лицо «мудрого наставника», он обратился к воображаемой собеседнице:

– Анна Львовна, вы ни в чём не виноваты!..

Зашагал, бормоча:

– Чушь! Что за официоз?! Анна Львовна… – передразнил он себя. – И как же не виновата? Когда именно что виновата!

Походив ещё, он решил попробовать роль друга. Или брата.

Взял предполагаемую визави за руку, погладил по ладони:

– Асенька! Ну что вы, дружочек! Со всеми случается. Вот и я, балда, фальшивые ноги приделал! Что вы на это скажете? Ха-ха!

Болезненная гримаса как нельзя лучше отразила собственное отношение к этакой репризе. Он заходил быстрее, бубня под нос:

– Господи, что тут скажешь-то вообще?! Может, воспользоваться методом свободных ассоциаций, вроде этого, новомодного… – Александр Николаевич пощёлкал пальцами, припоминая: – Как его, дьявол?! Ученик Жана Шарко… О! Сигизмунд Шломо Фройд! Сейчас! Вот-вот!

Белозерский принял самый беспечный вид, представив себя в летнем ресторане где-нибудь на взморье в Ницце, приятная девушка в белом платье, в шляпке – Ася, – он приглашает её выпить кофе с пирожными и заводит беседу:

– Какие слова рождает у вас образ лужи крови, отвечайте не задумываясь!.. Господи, я совсем баран! – упавшим голосом молодой ординатор завершил попытку воспользоваться новомодным методом свободных ассоциаций.

Бараном он не был, а вот то, что молодые мужчины гораздо пластичнее юных девушек и много быстрее элиминируют из психики нездоровые моменты, – это факт.

От нелепых упражнений Белозерского отвлекло явление человека в начале аллеи. Это был простой рабочий. Он еле шёл, очевидно задыхаясь. Ещё подбегая к нему, Александр Николаевич успел подметить, что вдох у бедолаги значительно дольше выдоха и даётся ему весьма тяжело, сопровождается шипящим свистом. Лицо землистое, с сильным оттенком в синеву, отёчное. Белозерский уже знал, что необходимо экстренно предпринять, когда рабочий прохрипел ему в лицо:

– Кончаюсь…

– Погоди, брат, кончаться!

Тут рабочий и рухнул, и хорошо, что Белозерский был здоров и отменно тренирован. Он подхватил бедолагу и устремился в клинику, из дверей которой как раз вышла Ася. Пространный взгляд делал её обыкновенно всего лишь хорошенькое личико иконописно красивым. Возможно, это были последствия инъекции морфия, введённого ей с успокоительной целью. Или же она приняла важное решение. Нельзя было сказать наверняка. Все эти перемены остались незамеченными Белозерским, всего лишь отдавшим короткое распоряжение:

– Набор на трахеотомию!

Привычка беспрекословно подчиняться предписаниям докторов взяла верх над… чем бы то ни было. Точнее, не привычка, а уже два года как условный рефлекс. После доклада Ивана Петровича Павлова на XIV Международном медицинском конгрессе в Мадриде в 1903 году, после получения им Нобелевской премии в следующем, 1904-м, врачи частенько стали именовать привычки условными рефлексами. В соответствии с теорией господина Павлова, закрепление временной рефлекторной связи происходит на уровне коры головного мозга, и в его основе лежит принцип доминанты. Что Анна Львовна сейчас наглядно проиллюстрировала. Действие условного раздражителя – распоряжение ординатора – вызвало безусловную реакцию, доминирующий очаг победил!

Белозерский уложил бедолагу на кушетку, проворно всунул под лопатки валик и установил голову в нужном положении.

– Скальпель! – рявкнул он Асе, поняв, что в протянутую руку не ложится необходимый инструмент.

Анна Львовна вздрогнула. Бедняга рабочий издал агональный хрип. Вся её медлительность, связанная со страхом прикоснуться к колюще-режущим предметам, страхом, вызванным вчерашним инцидентом, моментально испарилась, уступив место более прочной, выработанной ранее, доминанте. Она вложила в ладонь Александра Николаевича скальпель рукоятью, как это и положено.

В несколько мгновений Белозерский вскрыл трахею.

– Канюлю!

Ася подала требуемый инструмент. Белозерский установил трубку в просвет вскрытой трахеи, и страдалец с шумом втянул воздух, разбрызгивая кровавую слизь. Пациент розовел на глазах и улыбался, беззвучно артикулируя благодарности.

– Что, брат?! Ловко распатронили?! То-то! А ты – «кончаюсь»!

Белозерский радовался, что мужику стало лучше, и даже забыл, что это он собственноручно ему помог. Он не заметил, что перешёл на следующую профессиональную ступень – не зафиксировал сознание на моменте «экий я ловкий хирург!». Он просто был счастлив оттого, что кто-то был счастлив возможностью дышать. Потрепав улыбающегося работягу по плечу, он обратился к Асе докторским тоном:

– Анна Львовна, перед нами типичное сифилитическое сужение гортани. Оно и привело к обструкции дыхательных путей.

Ася вдруг изменилась в лице и стала пятиться к двери.

– Не волнуйтесь, эта стадия не заразна! Куда же вы, его необходимо перевязать!

Но Ася выскочила из кабинета. Пожав плечами, Белозерский сам занялся пациентом.