Обсидиановая бабочка Ицпапалотль

— Я всё понимаю. Сейчас тебе, наверное, тяжело и страшно. Так всегда бывает, когда первый раз попадаешь из объективной реальности — в субъективную. Это пройдёт. Ты освоишься.

— Я не хочу здесь осваиваться. Я хочу вернуться домой.

Лиша промолчала. Они какое-то время шли молча. Впереди постепенно зарождались первые отблески зари. С тяжёлым сердцем, Алик опять посмотрел на звёздное небо.

— Куда же подевалась Малая медведица? — спросил он, будто бы сам у себя. — Да и Большой не видно.

— Вон, видишь? — Лиша указала на незнакомое скопление звёзд.

— Ну.

— Это созвездие Охотника.

— Ну. И что?

— Ничего. Он их обеих и убил…

— Хм…

— У мистера Тейлора было своеобразное чувство юмора.

— Кто такой этот мистер Тейлор?

— Создатель этого микрозуна.

— Значит, он создал это всё? Прямо как бог?

— Он не был богом. Гением — да. Но не богом. Уильям Джей Тейлор — великий учёный. Изобретатель «кротовьих нор» — открытых мостов между пространствами.

— Не слышал о нём.

— Немудрено. Большую часть своей сознательной жизни он прожил здесь. И известность приобрёл тоже здесь.

— Значит, родом он не отсюда? Как же он сюда попал?

— Как и ты. Как и многие, если не большинство. «Не было бы счастья, да несчастье помогло». В студенческую бытность, Тейлор подрабатывал на лесоповале. Он был из бедной американской семьи и ему нужны были деньги, чтобы оплачивать учёбу. Произошёл несчастный случай. Упавшее дерево навсегда оставило его калекой. Но лишившись будущего там, он вдруг обрёл его здесь. Кстати, Тейлор так же является рекордсменом по продолжительности жизни в условиях полного энергетического разрыва.

— Как он построил это всё?

— Элементарно. Для того, чтобы основать зун, достаточно обладать живой фантазией. Но у Тейлора был исключительно технический склад ума. Поэтому, со своим зуном он особо не заморачивался. Кроме вшивенького городишки, окружённого голой пустыней, здесь больше ничего нет. Но это только внешне. Зун Тейлора славится вовсе не туристическими достопримечательностями, а функционирующей «кротовьей норой», заткнуть которую не могут до сих пор. Я не совру, если скажу, что это последняя оставшаяся червоточина в ноосфере. Через неё мы сюда и проникли.

— То есть, для того, чтобы здесь оказаться, нужно разбить себе голову, или употребить неведомый психоактивный препарат? А по другому нельзя было сюда попасть?

— Можно. И довольно легко. Но для тебя это стало бы билетом в один конец. А я не хотела, чтобы ты лишился надежды на возвращение домой. «Кротовья нора» действует в обе стороны. В этом и заключается гениальность изобретения Тейлора.

— Как можно жить в отрыве от своего тела? — спросил Алик.

— Наконец-то ты начал задавать правильные вопросы, — ответила Лиша. — Почему люди такие? Пока не ткнёшь носом в очевидное — не поверят…

— А ты сама бы поверила, окажись на моём месте?

— Не знаю. Будь я человеком, возможно, поверила бы.

— Разве ты не человек?

— Давай я сначала отвечу на самый первый вопрос? Ты спросил насчёт расслоения. Можно ли жить в отрыве от тела? Можно. У человека есть разум и есть тело. Разум питается энергией тела и со временем обогащается информацией. Информация даёт новую энергию. Благодаря планомерному развитию разума ведомственного элемента, происходит его зарядка. Как у аккумулятора. К концу жизни, человек накапливает этот заряд в себе и, умирая, передаёт его Высшему Разуму. Теперь понимаешь, почему вы умираете? Заряд не может накапливаться вечно. Вместимость хранилища ограничена.

— То есть, люди — это просто батарейки?

— Скорее, рабочие пчёлы. Они прилетают в эндосферу, инплантируются в заранее подготовленные биологические тела младенцев, обживают их, и начинают постепенно развиваться, вместе с этими телами. Сначала, приобретают стандартные, базовые навыки, а затем, продолжают совершенствоваться по индивидуальной схеме. Когда этот процесс подходит к концу, ведомственный элемент погибает физически, но продолжает функционировать энергетически. Так он покидает эндосферу, и отправляется в экзосферу — сбрасывать накопленный заряд. «Разгрузившись», он возвращается обратно — заселять очередную физическую оболочку. И так, по кругу, происходит бесконечный цикл энергетической циркуляции во Вселенной. Понимаешь?

— Почему же эти, как ты их назвала, «элементы», ничего не помнят после своей реинкарнации?

— Это помешало бы их новому саморазвитию. Память ведомственных элементов стирается, чтобы записываться вновь, с нуля. Но это не мешает им сохранять некоторые качества из своих прошлых инкарнаций. Плюс, немаловажную роль играет генетика. Благодаря которой, им кое-что перепадает от других ведомственных элементов, выступающих в качестве физиологических родителей. Это очень полезное свойство, заставляющее ведомственный элемент постепенно эволюционировать.

— Получается, что я — один из ведомственных элементов, который внепланово оторвался от своей физической оболочки, так?

— Ты всё схватываешь налету. Молодчина.

— И сейчас я где? На том свете?